Дело о золотой маске (СИ)

— Ну уж нет! — рассмеялся медик.

— Слабак! Впрочем, что и требовалось доказать, — Ирвина фыркнула, затем посмотрела на Итена черными смеющимися глазами уже без завораживающе-пугающих зеленых искр и подмигнула.

Итен слегка смутился, но улыбнулся на этот взгляд. Странно оказалось присутствовать при дружеской перебранке этих двоих. Неожиданно тепло. Еще недавно Итен представлял главу полиции совершенно другой. Впрочем, он и видел-то ее раза два-три от силы, причем во время разносов, которые она учиняла его непосредственному руководству. Властность, звучащая в каждой интонации этой эффектной черноволосой, невысокой и чуть полноватой женщины повергала в трепет. Не выходило думать о ней иначе, чем о сильнейшем человеческом маге, не терпящем пререканий, требовательном и относящемся к подчиненным, словно к самоходным машинам, созданным для выполнения работ.

По слухам, к Ирвине Блакарди прислушивался сам император и ближайшее его окружение, непосредственно влияющее на политику людского континента. Вроде, у нее даже имелся титул, который глава полиции не ставила выше грязи под ногами. Столичные аристократы терпеть ее не могли, но не смели сказать ни слова против, как и вредить скрытно, несмотря на то, что законы, действующие на территории империи, были сильно смягчены в их отношении. Полиция вообще имела дело с аристократами только в крайних случаях: если тех требовалось усмирить. Разбирательствами же в их отношении занималась имперская секретная служба. Поговаривали, парочку самых одиозных представителей аристократии Ирвина наградила настолько прилипчивыми и стыдными проклятиями, что с ней попросту решили не связываться никогда и ни при каких обстоятельствах, посчитав непреодолимым злом.

Видимо, замешательство очень явственно отразилось у него на лице, поскольку медик хмыкнул и улыбнулся одной стороной рта. Правой — отчего-то это показалось важным.

— Ну-ну, юноша, не все так плохо, как тебе кажется.

Обращение покоробило, впрочем, не удивило: судя по неопределяемому внешне возрасту медика, разница в возрасте была немалой.

— Варгат Дофин, — вздохнув, представился он и прибавил: — Тот самый.

Ну да. Все слышали об ученом, непревзойденном хирурге, путешественнике, коллекционере… ох, да ком только не… И о его непринятии магии в любом виде. И о его одержимости драконами.

О докторе Дофине обожали писать газетчики. Больше любили освещать они только скандалы в аристократических кругах. То, что интервью доктор не давал, работников пера лишь подстегивало. В небольшом мирке, в котором до гибели отца обитал Итен, любили сплетничать. Кумушки из домов напротив днями и ночами обсуждали чужую бытность, потому хотел-не хотел, а в курсе дел сильных мира сего приходилось быть. Правда, доктора Дофина кумушки не понимали от слова вообще. У них в головах не укладывалось, как кого-то могут интересовать вещи, отстраненные от семьи, брака, увеличения капитала и любовных интрижек. С гораздо большим рвением они обсуждали адюльтеры, дуэли, скандалы и склоки из-за наследств.

«Вот только кто я такой? Без году неделя полицейский и очень слабенький маг, влипший в грязную историю. С чего бы вдруг со мной возиться эдаким персонам?» — подумал Итен.

Если присутствие Ирвины он еще мог объяснить ее стремлением выспросить подробности, то вмешательство Варгата Дофина не укладывалось в голове.

— А вот и ЧСН одолело, — проследив за выражением его лица, заметила Ирвина. — Варгат, ты оказался прав: чувство собственной важности у порядочных людей, совершивших подвиг, как и у настоящих героев, подменено чувством собственной никчемности. Но, знаешь, я с ходу вряд ли могу понять хорошо ли это.

«О каких-таких подвигах и героях вы ведете речь? Да вы издеваетесь, могущественная госпожа!» — чуть не заявил Итен. По его мнению, он совершил самоубийственную глупость, не распознав воздействия, а потом от него уже ничего не зависело. Дракон вел его, словно умелый кукловод марионетку.

— «Поймал» бы он тебя, как же! — Ирвина фыркнула. — Невозможно заставить действовать в крайней степени благородно того, кто на самопожертвование неспособен.

Итен зажмурился. Стало невыносимо стыдно: и за свою самонадеянную, смертельно-опасную глупость, и за то, что теперь с ним приходится возиться несомненно очень занятым людям, и… и за неумение оценивать собственные силы.

— Ну и дурак, — припечатала Ирвина. — Надеюсь, падать в обморок от стыда не намерен? Тебе, знаешь ли, пока стоит побыть в бодрствовании. Не тревожься, недолго, так скажем, просто чтобы эффект пробуждения закрепил.

Из ее объяснений Итен почти ничего не понял, но глаза открыл.

— Ну-ну, ничего страшного, пройдет, — словно несмышленышу, разбившему коленку, сказал доктор Дофин. — Уже прошло. Почти. Если вкратце, ты находишься в стабильном состоянии, угрозы жизни нет, потерей конечностей нет тоже.

По мнению Итена такого попросту не могло быть. Он ведь видел, во что превратился!

А доктор продолжал:

— Мы направляемся в мою клинику. Ну и зрелище ты из себя представлял, надо бы заметить. Никогда такого не видел.