Дело о золотой маске (СИ)

— Да забудь ты о моей шутке! — воскликнул доктор Дофин. — Готов признать: она была плоха. Всякого рода полукровок известно не так уж и мало, особенно у моряков и рыбаков. Среди островитян их чуть ли не каждый четвертый и, замечу, ни одного свидетельства откладывания яиц или рождения чешуйчатых младенцев нет.

— Или о них не говорят! — в тон ему возразил Итен.

— Иглу не утаишь в матраце — кто-нибудь обязательно напорется, — сказал доктор Дофин и покачал головой.

— Или детеныши драконов очень умело маскируются, — возразил Итен.

— Тем более волноваться не о чем, юноша. Не все ли равно, имеется ли у младенца чешуя, если выглядит и ощущается он вполне обычным?

Итен вздохнул, не находя достойных аргументов против.

— Драконородный, значит? — переспросил он.

Доктор Дофин кивнул.

— Самый-самый, такой, о ком в деревенских сказках бают, глаголют в легендах, поют в песнях. Тебе ж непременно бабка рассказывала о Крайдухе, друге Вайтра-крылатого, которому последний перелил собственную кровь?

— Я жил с отцом.

— Бывает, но тем не менее. Можешь сватать любую великосветскую дурочку, семья против не будет, несмотря на твое плебейское происхождение.

— Вот уж чего не хватало, — скривился Итен. — Мне и НЕдурочек не нужно, знаете ли. При моей работе…

— Ты не стал ни выше, ни мощнее, — перебил доктор Дофин. — Скорее, наоборот. Могу утверждать, что полнота тебе теперь уж точно не грозит. Впрочем… если судить по конституции, и раньше к ней не имелось предрасположенности.

— Резерва почти нет, так откуда бы взяться полноте, — проворчал Итен, и зря он в этот момент не смотрел на Варгата Дофина, иначе непременно заметил бы хитрую ухмылку, коснувшуюся его губ.

— Голос у тебя прежний. Огнем не плюешься и вряд ли начнешь. Я если что и предреку, то лишь небольшие изменения внутреннего свойства. Драконы — существа магические. Потому страдать по поводу резерва можешь забывать уже сейчас. Очень скоро из постовых переведут в боевые, уж не знаю, утешит это тебя или расстроит.

— Расстроит?! — переспросил Итен. Он собственным ушам не поверил: — Да я… и мечтать не смел!

Доктор Дофин поморщился и тяжело вздохнул.

— Ну-ну… — протянул он. — Ты слишком молод, рано остался один, лишившись тех, кто мог бы испугаться за тебя. Вот и забил голову романтической чушью, пошел в полицию, не понимая, что окружать тебя будет только грязь, смрад и кровь. И станешь ты копаться в этом всем за отвратительно низкое жалование.

Итен открыл было рот, затем вспомнил, как пробовал переубедить Эрвина Мокау, произносившего похожие слова, и закрыл. Бесполезно. Никто никого ни в чем не переубедит, можно лишь испортить отношения, а это казалось Итену верхом неблагодарности.

— Тебе дали шанс на лучшее будущее, однако ты не хочешь ничегошеньки менять, — заключил доктор Дофин за него.

Итен согласно кивнул, сказав:

— Меня устраивает моя бытность.

— Жаль. Ты мог бы неплохо устроиться в жизни, став сноходцем.

— Кто? Я?! — удивился Итен. — У меня никогда не имелось соответствующих способностей, да и зачем?..

То, что их мир не единственный в бескрайнем Мироздании, знали все: и маги, и простецы. Утверждать обратное брались лишь фанатики, считавшие, будто от людей скрывают правду ради… сокрытия правды и только. Они же проповедовали веру в единственную жизнь, дающуюся человеку, а за порогом ее… подстерегало то ли ничто, то ли какое-то судилище, которое до конца неясно кто устраивал и с какой стати. А еще утверждали, будто суша плоская, а не в форме яблока. Странные люди и нелюди. Итен полагал их немного ненормальными и слишком зацикленными на своей важности. Ничем иным он не мог объяснить их любовь к проповедям и заявления об обладании истиной, никому иному недоступной.

Тонкий мир, в который переселялись бессмертные души после смерти их тел, омывал все материальные миры, как океан — континенты и острова. В него же попадали люди во время сна, однако лишь немногие из них могли делать это осознанно. Таких и называли сноходцами.

— Не было способностей или попросту спали — неважно, — сказал доктор Дофин. — Теперь имеются. Потому я советую тебе найти хорошего учителя. Тонкий мир — небезопасное местечко. Для тех, кто приходит в него осознанно, опасность вляпаться в неприятности возрастает в разы. Ну а по поводу устройства в жизни… сноходцы много чего подхватывают и приносят в реальность. И не только странные словечки, становящиеся у нас модными, вроде «демонстрации» или, к примеру, «порядрика», которым стали звать горшки с цветами, установленные на карнизах крыш. Делить время на часы, минуты и секунды, мы тоже стали с легкой руки какого-то сноходца. Как и звать дамами богатых женщин. Величайшие полотна художников сноходцев давно покорили наш мир, как и мелодии, подслушанные сноходцами-композиторами в тонком мире. Не стоит забывать и об изобретениях…

— Значит, я теперь боевой маг?