Дело о Золотом сердце

Георгий разлепил глаза и прокашлялся уже значительно осторожней. Перед глазами, покачиваясь, проплывали заросли золотистого фикуса. Невдалеке маячила широкая спина отца Лоренцо, который временно принял люльку с неподвижной Ириной. Бормотание прибоя внезапно прекратилось и через секунду снова зазвучало более отчетливо сочным басом Всеволода:

– А! Енька! Очухался наконец! Думал, тебя до самой долины карихона тащить придется. Ох и тяжел же ты, братец, с детства весу-то нагулял!

Всеволод поставил брата на землю, и тот, не удержавшись на ватных ногах, тяжело осел.

– Идти-то сам сможешь? – с насмешливым участием поинтересовался здоровяк.

Волна ярости и гнева на брата мгновенно поставила Георгия на ноги. Кулаки сжались, а глаза прицелились в поросший бородой массивный подбородок. Но нет, нет, сейчас не время для сведения семейных счетов, и устраивать драку никуда не годилось.

– Смогу. Еще и тебя понесу, если невзначай нужда возникнет, братец, – процедил Родин как мог холодно.

– Ну и славно, – Всеволоду, казалось, все было нипочем, – тогда нечего рассиживаться, вход в долину должен быть где-то рядом. – Он ткнул пальцем чуть пониже локтевого сгиба, где старухин серп выцарапал крохотное сердечко.

Маленькая экспедиция продолжала движение. Гнилые болота племени кайманов постепенно сменились затопленным лесом. Продвигались вперед крайне медленно: глубокие илистые ямы норовили стянуть обувь, корни и стволы поваленных деревьев преграждали едва различимую тропу.

Иногда приходилось идти по пояс в воде, иногда переправляться через глубокие протоки, переползая по осклизлым почерневшим бревнам. Вода в корнях затопленных деревьев кишела разнообразной рыбой, привлекающей стаи разноцветных птиц, которые наполняли воздух оглушительным гомоном. Рюкзаки с поклажей, люлька с безжизненной Ириной, рана Серхио – все это задерживало путников, и небольшой путь превращался в бесконечное испытание.

Наконец деревья расступились, и экспедиция вышла на широкую прогалину среди бесконечной топи. Огромное болото высохло на солнце, и верхний слой ила образовал сухую серую корку, которая легко выдерживала вес человека, даже Всеволод ступал по нему без опаски. Серую пустошь покрывал затейливый лабиринт лужиц, соединенных между собой ручейками. Все они, очевидно, были мелкими и не представляли большой помехи. Однако Пабло, подойдя к первой из луж, остановился резко, как строптивая лошадь. С видом крайней озабоченности, он преградил дорогу путникам и стал торопливо объяснять что-то отцу Лоренцо на им одним понятном языке жестов. Священник нахмурился и в задумчивости потер мясистый нос.

– Пабло говорит, что в этих речушках обитает чудовище. Он назвал его «арима». Если мне не изменяет память, это на языке индейцев-томанаков означает что-то вроде «лишающий движения». Хм… Даже не знаю, что и сказать. Пабло провел детство и юность в этих местах, нам не стоит игнорировать его слова.

– Зато я знаю. – Большакова была полна решимости, и никакие чудовища не могли заставить ее отступить. – Ваш новоиспеченный христианин наслушался в детстве сказок у костра, которые рассказывают полоумные шаманы, объевшиеся магических грибов. Это же лужи! Ваше чудище, даже если мы допустим, что оно там есть, должно быть размером не больше пескаря!

Затеялась очередная бурная дискуссия между Большаковой и отцом Лоренцо, в ходе которой было принято решение идти вдоль берега, покуда это позволяет ширина ручьев.

Всеволод сверился с картой и указал на противоположную сторону прогалины:

– Там, полверсты, не боле. – Он выглядел посвежевшим, будто бы близость тайного племени придавала ему сил. – Уже немного осталось, – и Всеволод улыбнулся неожиданно светло и радостно.

* * *

Первое время идти было легко и даже приятно. После непролазных дебрей затопленного леса этот этап пути казался беззаботной прогулкой. Но постепенно лужи становились обширней, и перепрыгивать ручьи становилось все сложнее. В поисках удобного прохода компания растянулась по запутанной дельте широкой цепочкой, аукая и перекликаясь, чтобы не потеряться окончательно, и наконец путь им преградило небольшое озерцо, не больше чем по колено в самом глубоком месте. На другой стороне путешественники почти одновременно заметили вход в пещеру, ведущую в долину карихона. Пропустить его было трудно – в небольшом холме сверкал на солнце небольшой лаз. Стенки прохода, резко уходящего вниз, были сплошь покрыты сверкающей слюдой, искрящимися кристаллами кварца, золотистыми подтеками берилла и пирита. Вход был окружен обработанными валунами и столбами из толстых стеблей бамбука, перемотанных лианами. Все молча, не сводя глаз, смотрели на сияющую нору, ведущую к цели путешествия. Чтобы достичь ее, нужно было пройти через озерцо.

Большакова скептически посмотрела на Пабло и отца Лоренцо.

– Ну что, теперь мы будем сидеть на берегу и бояться вашего демона из лужи? Нет уж, если ни у кого из вас не хватает духу, то у меня хватит, и сказками для папуасов меня не запугать.

Неожиданно подал голос Карабанья: