Дело о Золотом сердце

Большакова и Пабло из последних сил удерживали укрепление от лавины наступавших дикарей. Пабло, из-за раны потеряв возможность стрелять из лука, выпустил пять пуль из револьвера, заставив пятерых врагов упасть в липкую грязь болота. Шестой патрон он оставил для себя, не желая попасть живым в лапы богомерзких людоедов. Большакова сделала последний выстрел из винтовки и, отбросив оружие, раскрутила над головой кистень. Из-за поваленных стволов показалась оскаленная морда людоеда и тут же с воем исчезла, когда свинцовая гирька с хрустом впечаталась прямо в центр дикарской физиономии.

Однако дело складывалось явно не в пользу путешественников. Оставшиеся в живых каннибалы практически взяли баррикаду в кольцо, но тут с оглушительными криками и свистом из джунглей за спинами нападавших появился Георгий Родин.

Производя шум, как целый отряд черкесов, Родин кричал и палил по-македонски из двух револьверов по опешившим индейцам, заставляя их бежать в ужасе и панике. К делу подключились отец Лоренцо, чьи меткие выстрелы валили каннибалов одного за другим, и лесные лучницы, которым дистанция теперь позволяла вести прицельную стрельбу.

Ряды нападавших стремительно пустели. Один из дикарей схватился за уши – жест, означающий, что он сдается. Его примеру последовали другие. Через минуту все было кончено. Побежденные людоеды бросали свое оружие в болото и вставали на колени, убрав руки за спину, в знак позорного поражения. Спустившиеся с деревьев воительницы держали пленников под прицелом своих луков, их прекрасные лица не отражали никакого дружелюбия при виде старых врагов.

Глава 3

Всеволод Родин прогуливался перед шеренгой плененных каннибалов, заложив руки за спину, с видом торжествующего генерала. Пока Георгий занимался перевязкой раненого Пабло, остальные путешественники с жалостью и отвращением глядели на поверженных врагов. Уродливые, одичалые, с непропорционально длинными руками, они походили скорее на пойманных животных. Большакова со свойственным ей научным азартом пыталась вытянуть у мычащих и рычащих пленников побольше информации про быт и религию людоедского племени.

– Почему человечина? – допытывалась она у одного из индейцев, чья речь была более внятной. – Это же глупо! Местные леса кишат разнообразной дичью. Если вам нравится именно этот вкус, то сырое мясо броненосца, к примеру, ничуть не хуже, чем человеческое. Я думаю, – поправилась она.

Индеец, сидящий по-турецки на земле со связанными руками, презрительно сплюнул:

– Мясо броненосца – все равно что помет тапира. В нем нет силы. В мясе человека есть сила. В мясе великого воина, – людоед покосился на Георгия, увлеченного перевязкой, – очень много силы. А в печени великого воина – секрет его храбрости, а в сердце великого воина – секрет его любви. А ты, старая ведунья, можешь есть броненосцев, жаб и кузнечиков. – Индеец еще раз смачно сплюнул на землю в знак окончания разговора.

Большакова явно опешила от такого дерзкого ответа, но ей на помощь неожиданно пришел Всеволод.

– Глупые люди! Вы надеетесь получить силу и любовь, поедая тухлое мясо! – Его громоподобный бас и титанические, по индейским меркам, габариты заставили людоедов притихнуть и уважительно прислушаться. – Наверное, вы из секты скопцов, если не знаете, откуда мужчина должен черпать храбрость, силу и любовь. Неужели вы не знаете, что, когда воин предается любви с женщиной, он отдает свою энергию, чтобы получить взамен в два раза больше. А жрать тухлую человечину по сравнению с этим – все равно что жевать помет тапира или даже тукана.

Каннибалы обиженно потупились, стараясь не смотреть никому в глаза. Самый смелый из них с вызовом посмотрел на Всеволода и злобно процедил:

– Что ты прикажешь нам делать, волосатый великан? В нашем племени мало женщин, и они настолько уродливы, что нам противно их любить. Наверное, лучше совокупиться со старой черепахой, чем с нашей женщиной. – В конце фразы индеец традиционно плюнул на землю. – Единственное соседнее племя – это племя лесных воительниц, они прекрасны, но считают нас отвратительными, поэтому мы и воюем с ними. Мы хотели брать их в плен, чтобы делать с ними любовь, но они очень гордые и всегда убивают себя прежде, чем мы успеваем добраться до них. Мы делаем любовь с ними мертвыми, это очень приятно, но дети от этого не рождаются, – последовал еще один плевок.

Всеволод расхохотался, задрав голову и выставив косматую бороду вперед:

– Да вы, братцы, видать, слепые, как кроты. Вы ничего странного в этих амазонках не видите?

Индейцы недоуменно вылупились на северного великана.

– Енька, – Всеволод обратился к брату, – ты в этих девках голых ничего не заметил странного?

Георгий подошел к пленникам.

– Да вроде нет, а что? – нахмурился он.

– Да то, что эти вертихвостки целыми днями охотятся, или спят, или песни поют. А при этом везде прибрано, еды всегда куча всякой-разной затейливой, оружие в порядке, почищено, заточено. А ты руки их видел? Да ни одна из них никогда и морской свинки себе не изжарила.