Дело об инженерском городе (СИ)

вы объяснить, что за город стоит в самом центре Черкасского округа на

расстоянии около 8 верст к югу от холма Бирючий Кут на открытой равнинной

местности, простирающейся за рекой Аксай и называемой Аксайским займищем?

Не думаю, что теперь ваш ответ будет скорым. Ибо если и я, состоящий волею

императора вот уже третий год в должности управляющего постройкой всех

городов, крепостей и портов на юге империи, затрудняюсь истолковать, откуда

мог взяться здесь город, то и вы, осмелюсь предположить, находитесь в том же

положении. Мы пользуемся с вами одними и теми же картами. В моем распоряжении

есть даже карты более подробные, чем ваши — масштабом по 2 версты в английском

дюйме. Мы одинаково хорошо знаем территорию Земли Войска Донского — вы как ее

исконный житель и вождь, я как должностное лицо, действующее здесь по мере сил

во благо государства. Но оставим в стороне наши знания и наши карты! Ни на

одной карте этого города нет и быть не может. Его не может быть здесь по самой

природе вещей. И если бы ваш архитектор г-н Бельтрами и мой секретарь г-н

Освальди, а также инженер-подполковник Генерального штаба г-н Веселовский не

наблюдали бы то же самое, что и я, то я бы счел увиденное наваждением.

Мне следует, наверное, сообщить вам, что первым город заметил г-н Освальди.

Это случилось сегодня, в ранний утренний час, еще до того, как я получил

депешу из Таганрога. Накануне вечером я приказал Освальди, чтобы он разбудил

меня на рассвете, если только не будет тумана. Вам не хуже моего известно, генерал, как затрудняли нашу работу непроглядные туманы, стоявшие повсеместно

в низовьях Дона с начала октября. Они обволакивали склоны Бирючьего Кута со

всех сторон так плотно, что нам по временам казалось, будто мы парим в воздухе

над густым молочным облаком, ибо мы видели только светлые небеса над головой

да небольшой островок земли, образованный верхушкой холма, освещенной мутными

лучами солнца. В других обстоятельствах я бы нашел это зрелище восхитительным.

Но теперь, при необходимости еще до зимы произвести на холме все

подготовительные работы с тем, чтобы к Рождеству, как предписал император, уже

иметь полный проект Нового Черкасска, согласованный с условиями местности, меня по-настоящему могла восхитить только ясная погода. И потому я тотчас же

поднялся на ноги и с радостью вытряхнул из головы утренний сон, как только

Освальди разбудил меня словами:

— Погода прекрасная, господин генерал! Прикажете кофе?

Мы быстро позавтракали в шатре. Когда же вышли на воздух, я заметил на лице

Освальди выражение хмурой озабоченности, происходившей, как мне подумалось, оттого, что он плохо выспался в эту ночь. Ободряя его, я дружески похлопал его

по плечу и сказал:

— У нас сегодня будет много работы, любезный Гаспаро, не так ли?

— Да, конечно, мой генерал, — ответил он. — Но вы посмотрите вон туда.

Он протянул руку в сторону Аксайского займища.

Поначалу я ничего не увидел там, куда указывал секретарь Освальди. То есть, я

хочу сказать, я не увидел ничего, кроме той идеально плоской равнины, которая

простирается за рекою Аксай, огибающей с юга Бирючий Кут. Вы, наверное, помните, генерал, как в средине прошлого месяца, когда бедственные туманы еще

не опустились на окрестный мир, мы вместе с вами озирали с вершины холма эту

пустынную равнину. На вопрос подполковника Веселовского, нельзя ли на ней

разбить виноградники и разбросать селения, дабы тем самым оживить ландшафт

вблизи будущего города, вы тогда только усмехнулись. Из какой-то упрямой

неприязни к г-ну Веселовскому вы даже не пожелали объяснять ему то, что потом

объяснил ему я при помощи карт и моих скудных знаний здешнего диалекта. А

именно — что займище потому и называется займищем, что его занимают воды

разливающейся реки*. Относительно же Аксайского займища известно, что оно

подвержено самым жестоким наводнениям, так как в его пределах сливаются

воедино полые воды Аксая и Дона, между которыми и расположена эта несчастная

местность. Не только виноградники и селения, вообразившиеся г-ну Веселовскому, но даже стены отменного форта не устояли бы здесь под натиском стихии. Быть

может, оттого, что я хорошо это знал, мой глаз, подчиняясь твердому убеждению

ума, не способен был какое-то время, после того как Освальди указал на

займище, увидеть там то, что я затем увидел.

Реальность неустранима, генерал! И всякий здоровый рассудок всегда

возвращается к ней, одолевая силу нечаянного обмана. В обворожительно ясном и

глубоком пространстве осенних степей я увидел город, который даже при взгляде

невооруженным глазом обнаруживал свое иноземное происхождение. Когда же я

осмотрел его более тщательно, воспользовавшись оптическими приборами, у меня

уже не оставалось на этот счет никаких сомнений. Однако я приказал секретарю

Освальди разбудить г-на Веселовского и г-на Бельтрами. Я считал своим долгом

немедленно приобщить их к этому утреннему зрелищу и выслушать их суждения об

увиденном.

Не стану передавать вам те сумбурные замечания, которыми сопровождал осмотр

г-н Веселовский, чтобы не умножать вашей предубежденности против него. Скажу