Дело об отравленных шоколадках

Ровно через неделю после того, как Роджер выдвинул предложение о расследовании дела, Клуб криминалистов вновь собрался на очередное заседание. И когда сэр Чарлз суровым взглядом обвел притихшее собрание, поправив свое пенсне, сверкавшее на его мясистом носу золотой переносицей, члены Клуба сразу поняли, что им предстоит редкий спектакль. И притом бесплатно, тогда как выступление сэра Чарлза на стороне обвинения с кратким изложением дела, но в настоящем суде обошлось бы кое-кому не менее чем в тысячу гиней.

Сэр Чарлз заглянул в блокнот, который держал в руке, и прочистил горло. Никто из адвокатов не умел так внушительно прочищать горло, как сэр Чарлз.

— Леди и джентльмены, — с большой важностью произнес он, — вполне естественно, что я более, чем кто-либо из вас, заинтересован в расследовании этого убийства по причинам личного характера, которые, без всякого сомнения, вам должны быть известны. Имя сэра Юстаса упоминалось одно время рядом с именем моей дочери. И о помолвке мало сказать, что объявили раньше, чем нужно, она вообще не должна была состояться, поскольку для этого не было никаких оснований. И все же я ощущаю, хотя и в крайне ничтожной степени, некоторую личную ответственность за попытку покушения на жизнь человека, которому молва прочила роль моего будущего зятя. Я не хотел бы выделять личный аспект в трактовке доверенного нам дела, которое я буду рассматривать с той же беспристрастностью, с какой мне доводилось вести другие доверенные мне дела. Однако это сделать придется, поскольку обойти это обстоятельство невозможно. Благодаря ему я имел больше возможностей, чем остальные члены Клуба, подойти ближе к задаче, поставленной перед нами президентом. Я имею в виду тот факт, что лучше остальных знаю сэра Юстаса и к тому же обладаю доступными мне сведениями, которые, пройдя сложный путь доказательств, должны, я убежден, привести к желаемой разгадке преступления. Согласен, я обязан был изложить известные мне сведения своим коллегам по Клубу еще неделю назад, и от всей души прошу меня простить за то, что тогда я этого не сделал; оправданием может служить тот факт, что я не мог себе представить, что факты, которыми я располагаю, могут оказаться полезными и пригодиться в деле. И только когда я принялся размышлять над нашим делом, пытаясь распутать этот чудовищный, трагический узел, только тогда я осознал важность того, что знал и какое значение мое сообщение может иметь для раскрытия преступления. — Сэр Чарлз остановился, и под сводами зала эхо несколько раз повторило ритмические модуляции его голоса.

— Ныне же, вооруженный этими сведениями, — произнес он, обводя грозным взором лица присутствующих, — я могу с полной уверенностью заявить, что загадка убийства мною разрешена.

Слова сэра Чарлза были встречены волной изумленных возгласов. И хотя члены Клуба понимали, что сэр Чарлз и рассчитывал на подобное впечатление, изумление их было искренним.

Сэр Чарлз сбросил с носа пенсне, державшееся на широкой ленте, и характерным жестом взмахнул им в воздухе.

— Да, я полагаю, более того, я уверен, что смогу сорвать завесу с этой тайны. Но есть повод и для огорчения. Жаль, что мне выпал жребий выступать первым. Наверное, было бы интереснее, если бы нам было позволено прежде выслушать версии других членов Клуба, с тем чтобы доказать их ошибочность, и уже потом приблизиться к верному решению. Разумеется, в том случае, если эти версии существуют. Хотя меня нисколько не удивит, если окажется, что ваши выводы вполне совпадают с моими. Ничуть не удивит, поверьте. Я не считаю, что обладаю сверхординарными способностями заставлять факты говорить за себя. Я даже горжусь тем, что отнюдь не сверхчеловеческий дар помог мне проникнуть в глубь обстоятельств мрачной тайны, лежащей в основе нашего дела, и не увидеть там ничего такого, к чему не пришли бы официальные расшифровщики неразрешимых тайн и загадок (я имею в виду, разумеется, профессиональную сыскную службу). Дело отнюдь не в моем даре. Напротив, я самое обычное живое существо, не наделенное никакими выдающимися свойствами, отличающими меня от других, мне подобных. И для меня не будет неожиданностью, если окажется, что я всего-навсего шел по следам кого-то из вас, уже взявшего след того, кто совершил это тяжкое преступление. Я же, со своей стороны, берусь утверждать, что доказательства, которые я намерен привести, не оставят и тени сомнений в том, что виновно в убийстве именно это лицо, и никто другой.

Отметя, таким образом, всякую мысль о том, что кто-то из членов Клуба мог быть ничуть не глупее его, сэра Чарлза, сэр Чарлз потребовал тишины и приступил к делу: