Дело об отравленных шоколадках

— Начиная расследование, я задал себе вопрос, извечный вопрос, правильный ответ на который во все времена, пока существует человечество, а следовательно, и убийства, безошибочно и верно выводит на след преступника. Вопрос, которым задается каждый преступник, не удосуживаясь, однако, подумать, что кроме него кто-то еще может найти на него ответ. Это вопрос — cui bono? — Сэр Чарлз выдержал напряженную паузу. — В чьих интересах? — перевел он, делая этим одолжение тем, кто латыни не знал. — Кому это было бы на руку? — перефразировал он на случай, если бы в аудитории оказалось два-три недоумка. — Кому на руку была бы смерть сэра Юстаса Пеннфазера?

Из-под нависших бровей он вопросительно оглядел сидевших, но каждый послушно вел свою роль и не торопился с догадками. Сэр Чарлз, со своей стороны, был слишком опытным оратором, чтобы раньше времени дать им ключ к тому, что он собирался поведать. Поэтому, предоставив своим слушателям теряться в догадках, сэр Чарлз резко изменил курс повествования.

— Итак, в этом преступлении я усматривал три неоспоримых улики, — продолжал он, переходя почти на обычный разговорный тон. — Я говорю, конечно, о сфабрикованном письме, пакете и самих шоколадках. Из всех трех улик пакет представляет известное значение, поскольку здесь важна почтовая марка. Адрес, написанный печатными буквами, я счел бесполезным для дознания. Он мог быть написан кем угодно и когда угодно. Следовательно, как мне казалось, он никуда бы нас не привел. Сами шоколадки и коробка из-под них тоже не могли бы служить серьезной уликой. Может быть, я ошибаюсь, но так мне казалось. Такие конфеты выпускаются в огромном количестве и продаются в сотнях магазинов; в данном случае выйти на след человека, купившего их, было бы невозможно. Более того, полиция уже должна была навести справки, действуя по всем этим направлениям. Короче, у меня в руках оставались только две вещественные улики: фальшивое письмо и марка на пакете. Опираясь на эти две улики, я должен был выстроить пирамиду моих доказательств.

Сэр Чарлз снова прервал речь, чтобы дать возможность своим слушателям постичь всю трудность стоявшей перед ним задачи; возможно, он недооценивал тот факт, что задача могла быть общей для всех. Роджеру уже давно не терпелось вмешаться, и потому, воспользовавшись паузой, он очень мягко поинтересовался:

— Так вы уже можете назвать преступника, сэр Чарлз?

— К своему глубокому удовлетворению, я уже смог ответить на вопрос, который я еще раньше задал себе и который только что обозначил для вас в своем сообщении. — Ответ сэра Чарлза был исполнен достоинства, но исчерпывающего объяснения не содержал.

— Я понимаю. Значит, можете, — поймал его на слове Роджер. — Интересно было бы услышать, кто он, чтобы было легче следить за ходом вашей аргументации. По-видимому, вы прибегли к индуктивному методу?

— Может быть, может быть, — пробрюзжал сэр Чарлз. Он терпеть не мог, когда его пытались подлавливать.

Какое-то время он, насупившись, молчал, переживая обиду. Он всегда огорчался, когда задевали его реноме.

— Как я сразу понял, задача предстояла нелегкая, — возобновил он свое повествование в более строгом тоне. — Я был чрезвычайно ограничен во времени и при необходимости широкого дознания, требующего весьма обильных усилий от меня самого, вряд ли была у меня возможность самому проводить расследование по всем намеченным мною направлениям. Обдумав в целом предстоящее мне дело, я заключил, что единственное, что мне оставалось в этой ситуации, — это предаться тщательному анализу фактов, пока я окончательно не сформулирую версию, которая выдержала бы все проверки на состоятельность при сопоставлении с теми данными, которыми я уже располагал. А затем мне предстояло прояснить целый ряд моментов (что я до той поры не имел возможности сделать), которые должны были подтвердиться в том случае, если бы моя версия оказалась верна. Проработка этих подробностей должна была осуществляться другими людьми, действующими от моего имени. В случае, если бы полученные ими результаты совпали с посылками, содержащимися в моей версии, можно было бы считать, что она себя полностью оправдала. — Сэр Чарлз остановился и перевел дыхание.

— Иными словами, — прошептал Роджер на ухо Алисии Дэммерс, преобразуя сотню слов всего в шесть, — я решил вести расследование индуктивным методом, — но он произнес это так тихо, что никто, кроме мисс Дэммерс, ничего не услышал.

Она ответила ему понимающей улыбкой. Писать — не говорить. Творчество письменное — это вам не то, что устное.