Дело одинокой канарейки

– Кузьмина. Владимира Алексеевича. Шестьдесят второго года рождения.

– Я его дачу не поджигала.

– Странно. – Полетаев бросил внимательный взгляд на разворошенные журналы. – А Кузьмин вчера заявил, что ты ходила и всем рассказывала страшную историю о том, как покойный Макеев закопал у него на участке клад...

Даша густо покраснела, однако постаралась придать себе независимый вид.

– Ну и дурак тот, кто этому верит. Сам посуди, если на даче закопан клад, зачем ее тогда поджигать? Тут копать надо... – как можно беззаботнее добавила она.

– Может быть, может быть, – весело согласился подполковник. – Не хочешь меня пригласить, чайком угостить?

– Палыч, ведь ты знаешь – это не мой дом. К тому же ко мне сейчас должны прийти.

– Кто, если не секрет? – Полетаев неожиданно притянул ее к себе. – Ты не поверишь, но я впервые в жизни ревную.

Даша собралась было пнуть бессовестного эфэсбэшника по ноге, но тут неожиданно вспомнила совет Петровой: любыми доступными средствами выудить кассету, которую ей хотел передать Максимов.

Даша собралась с духом и подняла голову. Глаза у Полетаева были синие-синие, непроницаемые, как лед на зимнем пруду, но в них светился такой огонь, что по спине побежали мурашки. Даша почувствовала, что попытка соблазнить подполковника может закончиться для нее весьма плачевно, и попыталась вырваться.

– Пусти... Женщина ко мне должна прийти. Спокоен?

– Нет. Что за женщина?

– Какая разница.

– Поехали лучше ко мне.

– Зачем это нам ехать к тебе? – Даша продолжала вяло сопротивляться.

– Да просто так. – Полетаев очевидно наслаждался своей неотразимостью. – Посидим, выпьем шампанского. – Он слегка укусил ее за ухо. – Поболтаем...

А вот этого делать не стоило. То есть укусить за ухо он, конечно, мог, но вот так говорить не надо было. Слово «поболтаем» моментально подействовало на Дашу, словно красная тряпка на быка. Она вздрогнула и очнулась.

– Да что же это такое! – Она с силой оттолкнула подполковника. – Хочешь напоить меня и начать опять выпытывать свои дурацкие секреты? Мы это уже проходили. Иди найди себе информатора и болтай с ним сколько хочешь. Думаешь, если я одинокая, так ко мне можно в душу с ботинками залезть?

Эфэсбэшник даже не смутился.

– Одинокая, – рассмеялся он и потрепал ее по волосам. – Ну скажи, что мне сделать, чтобы ты поверила?

– Дай мне все аудиокассеты, которые ты нашел у Вити, тогда поверю.

Подполковник замер.

– Тебе тех показалось мало?

– Не морочь мне голову, а отвечай честно – были там какие-нибудь другие носители информации: видео, аудио, CD, дискеты – все, на чем мог быть записан голос, звук или изображение?

Полетаев развел руками:

– Боюсь, что отдал тебе все. Ты мне не веришь?

– Конечно, нет.

– Да у тебя просто какая-то фобия...

– Да. Лубянкофобия – как у половины нашей страны. – Она одернула кофту и на всякий случай застегнула пуговицы до самого верха. – Раз нет кассеты – иди куда шел.

Полетаев усмехнулся.

– Так я к тебе и шел. Я хотел...

Что хотел от нее подполковник Полетаев, Даша так никогда и не узнала. Очередной звонок в дверь не дал ему докончить фразу.

5

Пилюгина перешагнула порог, и прихожая сразу как-то уменьшилась, потускнела.

– Привет всем, кого не видела.

На Элеоноре было потрясающее черное, до пола пальто, лакированные высокие сапоги и лакированные перчатки. Простого покроя черный берет смотрелся на ее белокурых волосах лучше, чем корона на голове мисс Вселенная.

Полетаев не выдержал:

– Элеонора, признаться честно, на вас смотреть больно... Позвольте, помогу вам раздеться.

– Чего это вы здесь делаете? Проводите воспитательную работу? – Пилюгина снисходительным кивком указала на Дашу. – «А лисички взяли спички, к морю синему пошли, море синее зажгли...»

Эфэсбэшник сдержанно рассмеялся.

– Я на вас на обоих плевать хотела, – буркнула Даша. – А ты, – обратилась она к Элеоноре, – не очень-то обращай внимание на его дешевые комплименты. Он со всеми так разговаривает.

Но надменная блондинка была не тем человеком, которого надо о чем-то предупреждать. Она лишь смерила Полетаева холодным взглядом и небрежно бросила:

– Рыжая, если бы я обращала внимание на всех мужчин, которые обращают внимание на меня, то так и жила бы с раскрытым ртом. У меня есть дела поважнее.

Поведя плечом, она скинула пальто на руки эфэсбэшнику и, не сказав даже «спасибо», прошла на кухню. Здесь она попыталась сесть на табуретку и положить ногу на ногу. Однако ее двухметровые ноги, затянутые в черный лак, хоть и привлекали повышенное внимание, но выглядели на хрущевской кухне весьма непрактично – куда бы Пилюгина ни повернулась, сразу же упиралась носком или каблуком сапога в какой-нибудь шкаф или полку.

– Объясните, как Петрова здесь может существовать? Я в этом загоне просто не помещаюсь...

– Ну, не всех же Бог так щедро наградил, – галантно заметил Полетаев. – Позвольте, я немного передвину стол, чтобы вам было удобнее.

Элеонора чуть отодвинулась, потом достала сигарету, прикурила и с характерным легким прищуром оглядела подполковника.

– Простите, не знаю, как к вам лучше обращаться...

– Сергей Павлович.