Дело одинокой канарейки

Даша презрительно скривилась: видимо, вчера глаза пострадали не только у нее, если Полетаев этого монстра вдруг называет «мадам».

Однако на Полянскую почтительность обращения произвела неизгладимое впечатление. Она поправила обеими руками тяжелую грудь и томно пробасила:

– О чем разговор! Проходите, конечно, – и попыталась захлопнуть дверь перед Дашиным носом.

Но та, растеряв за последние дни всякие остатки деликатности, бесцеремонно толкнув хозяйку в мощное плечо, прорвалась в квартиру.

– Юлия Алексеевна, – начал Полетаев, изящно присаживаясь на стул. Здесь он сделал паузу и с чуть интимной интонацией добавил: – Заранее прошу извинить за столь официальное обращение к молодой и приятной даме, но меня к этому обязывают служебные рамки, и если вы позволите...

– Конечно позволю, – зарделась Полянская и присела рядом.

Дашу начало поташнивать от этой картины.

– Благодарю. – Эфэсбэшник еще раз лучезарно улыбнулся. – Я вот о чем хотел вас спросить, Юлия Алексеевна: ваша соседка, Петрова Анна Михайловна, случайно не оставляла какой-либо информации о своем местонахождении?

– Оставляла. – Лелька склонила короткую шею и подозрительно посмотрела на Дашу.

Та вздернула подбородок и с достоинством выдержала тяжелый взгляд. Полянская пожевала губами, словно не решаясь произносить важную информацию при посторонних, но наконец выдавила:

– Эта... эта, что стоит рядом с вами, довела Аньку до нервного приступа. Окно ей разбила в квартире...

Даша лишь презрительно фыркнула. Лелька продолжила:

– Да и дверь наверняка она же вывернула. Приехала из-за своей границы и конем тут ходит. Порядочным людям жить мешает...

– Мы обязательно разберемся с гражданкой Быстровой, – поспешил вставить подполковник, – это я вам клятвенно обещаю. А сейчас скажите, куда уехала Петрова?

Последовала пауза.

– В пансионат она поехала. Ихняя фирма там несколько номеров снимает. – Лельке, видимо, с трудом давались переходы от одной темы к другой. – Они как устанут от своих компьютеров, так туда и едут... Мозги проветрить.

Подполковник оживился.

– А как называется этот пансионат? Вы знаете, где он находится?

– Конечно. Меня Анька туда брала несколько раз. – Полянская снова с ненавистью посмотрела на Дашу. – Пока эта... не приехала. Это по Рублевке. «Голубые ели» называется...

2

Полетаев пристегнулся ремнем и на всякий случай подергал, держат ли. Затем посмотрел на угрюмую водительницу.

– Дашенька, ты подумай еще раз, может, лучше я за руль сяду?

– Нет.

Кудрявый парик и толстый слой грима издали делали следы ранений почти незаметными, но на расстоянии полуметра Даша выглядела жутковато. И судя по странному выражению, застывшему на ее лице, догадывалась об этом.

– Нет, не лучше. Ты же слышал: Анечка подойдет к машине только в том случае, если за рулем буду я.

Подполковник пожал плечами и отвернулся. Даша максимально вытащила подсос и резко повернула ключ зажигания. Двигатель несчастного «москвичонка» взревел так, что перелетные птицы, отдыхавшие по дороге на юг, моментально взмыли в воздух и через пять минут пролетали уже над Тулой. Даша чуть снизила обороты, подождала, пока двигатель прогреется, и медленно тронулась.

Первое время она сосредоточенно смотрела на дорогу, всем своим видом демонстрируя холодное презрение к сидящему рядом пассажиру. Тот особо не расстраивался и продолжал допекать несчастную:

– Только ты могла до такого додуматься. Голубые ели, – он засмеялся.

– Хватит скалиться. – Даша начала злиться. – Ты видел там хоть один знак препинания? Я только что рассталась с одним «голубым», а Петрова, по моим расчетам, уехала с другим. О чем я должна была подумать?

– О том, что они ели, – подполковник снова рассмеялся. – Ладно, ладно, не сердись. Будем надеяться, что твоя Петрова еще там. Жива и здорова. Кстати, – он выдержал паузу, – если это действительно так, и мы их застанем сидящими в обнимку, то убедительная просьба – веди себя, как ведут нормальные и воспитанные люди. То есть: не задавай провокационных и глупых вопросов. Будет еще лучше, если ты вообще не будешь задавать никаких вопросов, а предоставишь это сделать мне...

Послышался нехороший стук под днищем. Полетаев сразу же посерьезнел и прислушался. Что-то ударилось об асфальт, потом еще раз и с раскатистым грохотом откатилось назад.

– Слушай, – уже не на шутку разволновался подполковник и оглянулся, пытаясь выяснить, что же такое у них отвалилось, – пока не поздно, давай вернемся, сменим этот рыдван.

Не дождавшись ответа, обреченно вздохнул:

– До пансионата почти пятьдесят километров, а у меня такое подозрение, что машина сейчас развалится. К тому же нас тормозить будут каждые сто метров.

– Это поддон отвалился, – равнодушно констатировала Даша. – Невелика потеря. А по поводу постов – передай по рации, чтобы нас не трогали. – И через небольшую паузу пояснила: – Машину менять нельзя. Анечка знает, что чех «Москвич» разбил. Если она сказала приехать именно на нем, значит, так надо. В противном случае она может подумать, что это я специально ей такой знак делаю. И не подойдет. Что мы тогда будем делать?