Дело «Памяти Азова»

Английские матросы рассказывали потом, что адмирал, находившийся на головном корабле, уже поднял сигнал к отступлению: отогнав наш миноносец от Ревеля, он считал свою миссию законченной. Но при виде нашей аварии английские суда опять пошли на сближение. Ни на минуту не прекращая огня, они не сделали ни одного попадания, хотя расстреливали нас почти в упор. Сидя на подводных камнях, наш миноносец продолжал отстреливаться из кормового орудия. Но никакого вреда неприятельскому флоту тоже не причинил.

Заметив наше беспомощное положение, английская эскадра решила захватить миноносец „живьем“. Я предложил открыть кингстоны, но это приказание не было выполнено. Инженер–механик Нейман ответил, что кингстоны не действуют».

Еще раз проанализируем эту часть воспоминаний Раскольникова. Оно того стоит! «…Вдруг случайный, шальной (это при прицельной–то в бою стрельбе? — В.Ш.) снаряд, низко пролетев над мостиком, шлепнулся в воду вблизи от нашего борта. Он слегка контузил тов. Струйского (помощника Раскольникова по оперативной части… — В.Ш.) и сильным давлением воздуха скомкал, разорвал и привел в негодность карту, по которой велась прокладка».

Увы, как ни прискорбно говорить, но Раскольников снова беспардонно врет. На самом деле в тот момент (в 13.30) произошло вот что: комендоры вздумали ввести в дело одно из носовых орудий, развернув его в корму. Чуть ли не при первом выстреле вырвавшиеся из его ствола пороховые газы пронеслись над мостиком, сметя за борт карты и контузив не Струйского, а штурмана. Короче говоря, англичане тут были совершенно ни при чем.

Несмотря на присутствие командира отряда, командира эсминца, комиссара, «случившееся, — по словам Раскольникова, — временно дезорганизовало штурманскую часть. Рулевой, стоявший у штурвального колеса, начал непрерывно оборачиваться, не столько смотря вперед, сколько следя за тем, где ложатся неприятельские снаряды». Результат не замедлил сказаться — «Спартак» с ходу вылетел на камни, сорвав гребные винты.

— Да ведь это же известная банка Девельсей, я ее отлично знаю! — изумился Струйский.

Было чему изумляться — за кормой «Спартака» раскачивалась веха, предупреждавшая мореплавателей об опасности. Никто из находившихся на эсминце просто не обратил на нее внимания.

Отметим, что среди организаторов посадки эсминца на мель мы видим всех участников ночного «чаепития». Здесь и «скромный и сдержанный» командир Павлинов, который вместе с «неутомимым рассказчиком анекдотов веселым» штурманом Зыбиным в элементарных условиях, при наличии ограждающих вех, посадил корабль на мель. Здесь и «несколько замкнутый» артиллерист Ведерников, который оказался не в состоянии организовать сколько– нибудь действенный огонь по врагу и, судя по всему, вообще не руководил артиллерией корабля. Здесь и «умный, общительный, жизнерадостный» помощник Раскольникова по оперативной части Струйский. К слову сказать, на тот момент Струйский занимал должность флагманского штурмана Балтийского флота и фактически являлся одним из лучших штурманов отечественного флота. И вдруг именно он сажал эсминец на прекрасно всем известную банку? Ну и, разумеется, сам руководитель и вдохновитель всего происходящего Федор Раскольников.

Вся эта веселая «гоп–компания» и сдала врагу новейший эсминец без всякого сопротивления. Скажу честно, что, собирая материалы по трагедии 26 декабря 1918 года, я не мог отделаться от мысли, что поведение командного состава «Спартака» было в тот день на редкость неадекватным. Только личной трусостью и нежеланием драться за новую власть его не объяснить. Причем весьма странно вели себя практически все участники ночного «чаепития». А потому у меня и сложилось твердое убеждение, что пьянка в ночь с 25 на 26 в кают–компании «Спартака» была настолько грандиозной, что даже к обеду следующего дня ее участники все еще находились под воздействием спиртных паров и мало что вообще соображали в происходящем вокруг них.

Именно поэтому предоставленные сами себе артиллеристы наводили баковое орудие прямо через ходовой мостик, а глазеющие на англичан и не ведущие наблюдение в своих секторах сигнальщики попросту «не заметили» ограждающую мель веху прямо перед своим носом.

Самое поразительное в посадке «Спартака» на мель состоит в том, что посадили его люди, которые должны были как «Отче наш» знать все местные мели, около которых плавали всю свою жизнь.

Но они умудрились посадить, в то время как англичане, плававшие на Балтике всего какую–то неделю и не изучившие к этому времени даже лоции, ни на какие мели не садились. Надо понимать, что «Спартаком», скорее всего, вообще никто не управлял. Раскольников с собутыльниками пучил бессмысленные глаза на мостике, штурман умудрился «потерять» навигационную карту, а перепуганные рулевые рулили туда, куда бог на душу положит…