Дело побежденного бронтозавра

– Это только то, что известно нам, – отрезал его превосходительство. – Наверняка с тех пор были еще поступления. Впрочем, важно не это. Важно, что польские социалисты вступили в игру и господин Шиманский, вероятно, является их эмиссаром. Так вот, сразу после ареста вашего Камакуры наш поляк исчез из Петербурга. Есть основания полагать, что японец перед арестом передал ему добытые сведения и тот отправился прямиком в Маньчжурию или Корею – словом, на театр военных действий. Там он либо передаст эти сведения представителю японской военной разведки, либо попытается как-то использовать их против нас прямо на месте. Те сведения, которые он раздобыл, делают уязвимыми наши войска и нашу военную технику. Если он просто передаст информацию японцам, у нас будет некоторое время подготовиться, чтобы смягчить последствия. Если начнет действовать сам, я опасаюсь больших для нас неприятностей. Разумеется, мы телеграфировали во Владивосток, однако тамошним жандармам и без того забот хватает. Откровенно говоря, я просто не надеюсь, что у них достанет умения и сил справиться с такой задачей.

И его превосходительство выразительно посмотрел на статского советника…

* * *

Почти так же выразительно глядел теперь сам статский советник на своего помощника.

– Одним словом, будем ловить поляка, – подытожил рассказ Загорского Ганцзалин.

– Будем ловить шпиона, – уточнил Нестор Васильевич.

– Как, вы сказали, его зовут? – спросил китаец.

– Зовут его Виктор Шиманский, – отвечал статский советник, – однако вряд ли это его настоящее имя. И уж точно он не будет под ним разгуливать на войне. На наше несчастье, по-русски говорит он чисто, без акцента, так что представиться может кем угодно – хоть поляком, хоть русским, хоть лифляндским немцем.

С этими словами он открыл свой саквояж и вытащил оттуда пухлую коричневую папку. Положил на столик, раскрыл. Папка оказалась полна газетными вырезками, поверх которых лежало несколько страниц, покрытых убористой машинописью.

– Что это? – спросил китаец.

Нестор Васильевич отвечал, что это газетные материалы, касающиеся текущего положения на фронте. И кроме того, резюме, подготовленное по просьбе его превосходительства Главным штабом русской армии.

– Можно посмотреть? – помощник протянул руку к листам, но был неожиданно остановлен.

– Не стоит, – сказал статский советник. – Во-первых, это документы высшей секретности, во-вторых, я тебе лучше так расскажу, на словах.

На словах выходило примерно следующее. После прихода к власти императора Муцухито и объявленной им реставрации Мэйдзи Япония, веками закрытая от внешнего мира, вдруг повернулась к этому миру лицом…

– А точнее – наглой прищуренной мордой, – свирепо заметил Ганцзалин.

Хозяин укоризненно покачал головой: он несправедлив, в нем сейчас говорит китаец.

– А кто еще во мне может говорить? – удивился помощник. – Эфиоп? Или, может быть, мексиканец? Это во-первых. Во-вторых, морда у Японии на самом деле наглая. Это теперь поняли не только китайцы, но и русские.

Загорский никак не прокомментировал это двусмысленное замечание и продолжил.

К девяностым годам XIX века Япония ощутила настоятельную необходимость во внешних рынках. Она начала с того, что попыталась распространить свое влияние на Корею. Но тут коса нашла на камень: против Страны восходящего солнца выступил Китай. Несмотря на несопоставимые масштабы, маленькая Япония легко разгромила армию Поднебесной. Война между ними завершилась подписанием Симоносекского договора.

По этому договору Китай отказался от всех своих прав на Корею и передал японцам некоторые территории, включая Ляодунский полуостров и Маньчжурию. Однако такое усиление Японии пришлось не по вкусу европейским государствам. Германия, Франция и Россия заставили Японию отказаться от Ляодунского полуострова, и чуть позже тот перешел в аренду к России.

Подобный поворот чрезвычайно не понравился теперь уже самим японцам. Они стали вооружаться, чтобы отстаивать свои интересы на Дальнем Востоке. Россия тем временем продолжала осваивать Маньчжурию и занялась разработкой лесных концессий в Корее. Точнее говоря, начала возводить там военные объекты.

Япония потребовала от России, чтобы та очистила Маньчжурию согласно подписанному с китайцами договору и, кроме того, не появлялась в Корее. Николай Второй, однако, на уступки не пошел. Уже в декабре 1903 года Главный штаб доложил самодержцу, что Япония готова к войне и ждет лишь удобного случая, чтобы напасть.

Так оно и случилось. В ночь на 27 января 1904 года Япония атаковала русскую эскадру на внешнем рейде Порт-Артура.

– Подло атаковала, – не выдержал Ганцзалин. – Без объявления войны!

Нестор Васильевич резонно заметил, что Япония руководствовалась привычными ей обыкновениями. Если хочешь победить, врага надо застать врасплох. Зачем же в таком случае объявлять войну? Ведь враг тогда успеет подготовиться, и первый удар не будет столь сокрушительным…

– Подлость никакими соображениями не оправдать, – сказал помощник, хмурясь.

– Это верно, – неожиданно согласился Нестор Васильевич и продолжал свой рассказ.