Дело при Ляхово

11 ноября Наполеон приказал расформировать отряд (le corps) Барагэ, а остатки войск, его составлявших, — 3993 человека и 858 коней — присоединить к соответствующим корпусам. Это были: два батальона маршевого полка гвардии (966 чел.); 2-я маршевая полубригада (1565 чел.), влившаяся в состав 1-го корпуса; 4-я маршевая полубригада (550 чел.), присоединившаяся к 3-му корпусу; 9-й, 10-й, 11-й маршевые эскадроны улан и отряды 6-го, 7-го, 8-го, 9-го и 11-го гусарских полков, вошедшие в корпус Латур-Мобура; рота 1-го батальона минёров и различные отряды артиллерии, рабочих и обоза. Барагэ было велено отправиться в Кёнигсберг и принять губернаторство вместо Луазона. Явно под впечатлением ляховской капитуляции император в тот же день приказал губернаторам Минска и Вильно «не посылать против неприятеля маршевых полков, ни кавалерии, ни пехоты; это бесполезное истребление сил; такие полки не в состоянии сражаться… подлинное безрассудство посылать их на неприятеля; погублено таким образом много народа»; эти полки должны были оставаться в гарнизонах.{49} Очевидно, что поначалу император видел главную причину позорной капитуляции в слабой боеспособности маршевых войск (молодых конскриптов). Быть может Барагэ выдвигал это обстоятельство в качестве своего оправдания, ведь именно о нем писал своей супруге неделею раньше; в поведении же самого генерала императору предстояло ещё разобраться.

Не до конца ясной остается судьба одного из подразделений дивизии Барагэ — 3-й полубригады майора Абержу. Согласно приказу, Абержу оставил в Вильно часть своих войск, принадлежавших полкам 2-го корпуса (10 рот), но у него ещё оставались роты из полков 3-го корпуса. Можно предположить, что эти войска вместе с отрядом поляков под командой Абержу по неизвестным пока причинам двинулись к югу и самостоятельно пыталась пробиться в Смоленск. Либо они были посланы на фуражировку, либо Барагэ отправил их, чтобы эвакуировать в Смоленск находившиеся в том районе магазины. Пролить свет на судьбу этого подразделения позволяют недавно опубликованные мемуары лейтенанта Родольфа Вьейо.

Заблудившийся отряд

Свое повествование Вьейо начинает с того момента, когда в начале ноября его дивизия располагалась где-то в российской глубинке, видимо, в районе Ельни. Однажды (точных дат он не указывает, кроме дня своего пленения) генерал заявил своим подчиненным, что они обнаружены неприятелем и немедленно должны тронуться в путь. Русский помещик дал французам проводников, чтобы провести их в Смоленск. «В нашей дивизии, — говорит Вьейо, — было три роты польской пехоты, офицеры и несколько унтер-офицеров которой весьма хорошо говорили по-русски»; поэтому было легко общаться с местным населением. Вечером первого дня отступления шеститысячная дивизия расположилась биваками в одном великолепном и громадном поместье, где войскам были выданы продукты: хлеб, мясо, пиво, водка, рыба; во дворах развели костры, все входы забаррикадировали и выставили посты. От помещика Вьейо узнал, что казаки уже наведывались сюда и знали о приближении французов, что главная квартира Кутузова расположена в нескольких верстах от Смоленска, а сами они находятся от него на расстоянии 80—100 верст.

Весь следующий день шли по бесконечному лесу, а ночью сбежали проводники и далее двигались, ориентируясь по солнцу, на запад и северо-запад. «Неожиданно, — пишет Вьейо, — мы вышли на необъятную равнину, до горизонта покрытую снегом. Прошли через несколько деревень; удивленные мужики выбегали с семействами из своих изб посмотреть на нас. Они не знали, победители мы или побежденные, и с нашими маркитантами и солдатами вели себя обходительно, но не смогли сказать, далеко ли до Смоленска». Некий учитель-немец сообщил, что город находится справа от них в 24-х верстах.