Дело привидений "Титаника" (СИ)

«Канцлер», замахав руками, балансируя, кинулся к выходу, а я не удержался на ногах. Лавина столов, стульев, катившихся бутылок понесла меня... Помню, что я пытался перевернуться со спины на живот и еще успел ужаснуться тому гулкому грохоту, с которым меня догонял рояль. Потом сильный удар в голову... вернее, головой, левой стороной, обо что-то очень твердое... наверно, об стену... И тьма.

Я очнулся под грудой ресторанной мебели, прижатый к стене, которая уже почти сделалась полом. Меня напугала тишина. Я прислушался и осознал, что на самом деле никакой тишины нет, а только оборвалась музыка... Стоял кругом глухой и дробный шум, как будто ровным потоком ссыпались камни. Еще я услышал крики — их можно было принять за птичий гам большой стаи чаек.

Наконец меня охватил настоящий страх. Я представил себе ясно, как страшная сила утягивает меня в глубину... да еще погребенного в горе столов, бутылок...

Я стал извиваться, как придавленный червяк, не взирая на боль. Казалось, у меня были переломаны все кости. Когда я выбрался, я понял, что стоит воспользоваться здравой идеей «канцлера». Я повернулся назад, к мебельной свалке, и ужаснулся еще раз: рояль утрамбовал в щепки целый гарнитур всего в трех футах от того места, где оказался я.

Я выдернул из этой груды один из столов и, балансируя между стеной и полом, достиг окон. Пришлось добавить кораблю ущерба. Я вышиб стекла, но немного не рассчитал сил, так что стол, вылетел наружу и потянул меня за собой. Я не удержался, схватился за ножку стола и стремительно заскользил по палубе вниз. Куда меня несет, я не видел. Я врезался еще в одну стену, оттолкнулся от нее и, вцепившись в поручни, выглянул за борт. Вода была близко, пузырилась и вся дрожала. На то, чтобы сбросить туда стол, я потратил последние силы. Впервые за много лет я перекрестился, вдохнул в себя воздуха, сколько позволили ребра... а они болели ужасно... и я кинулся вниз, в черноту, приметив место так, чтобы не угодить прямо на стол.

Вода обожгла меня, как раскаленное масло. У меня свело челюсти... Кажется, я подумал, что второй вздох мне уже не сделать... За мной шипело, булькало. Могло затянуть... И я принялся бить ногами по воде и грести одной рукой, а другой, как крюком, зацепился за ножку стола. Возможно, этот стол меня и спас, позволив продержаться... Выходит, что меня спас «канцлер». Любопытный парадокс, вы не находите?

Дубофф сделал паузу и улыбнулся в ожидании моего ответа. Но я ничего не сказал. Тогда он снова достал свои часы, узнал время, нахмурился и покашлял. Видно было, что он хочет сдержать слово и уложиться минута в минуту.

— Короче говоря, я толком опомнился только в госпитале, — продолжил он. — Меня подобрало маленькое рыбацкое судно, которое добралось до места крушения позже «Карпатии». «Карпатия», как известно, спасала тех, кто оказался на шлюпках... Мне опять повезло. Не исключаю, что это же судно подобрало и «канцлера», ведь пару суток я оставался практически без сознания... Если так, то о том, почему мы не оказались в одной палате, можно только гадать. Полагаю, что он собрал все свои силы, чтобы скрыться как можно скорее.

Не сказал о главном: судно было канадским и завезло меня Бог знает куда. Поэтому я и попал поначалу в списки погибших. Возможно, что «канцлер» намеренно старался попасть в тот же список...

Когда матушка вошла в палату, я увидел, что она постарела на десяток лет и стала совсем седой. Я не хотел ей говорить о том, что я плыл к ней вместе с отцом... но она уже о главном знала, а об остальном догадалась. Она читала все эти проклятые списки и успела заказать панихиду по нам обоим...

Вот, господин сыщик... Следующее действие драмы началось спустя четыре года, едва ли не накануне печальной годовщины.

В первых числах апреля мне позвонил Левенштейн, тот самый ювелир, у которого я покупал золотую ацтекскую жужелицу. Он попросил о конфиденциальной встрече. Я был удивлен... А потом — поражен.

Мы встретились в маленьком кафе на Пятой улице. Он развернул передо мной на столе бархатную салфетку, и я увидел... вы угадали!

Это было еще одно доказательство!

Я забросал Левенштейна вопросами. Он уже был готов ответить на все, кроме главного. Вещицу он приобрел у знакомого перекупщика, а тому она досталась тоже от какого-то приятеля из Бронкса. Концов не было видно.

За мной дело не стало. Пока я выписывал ему чек, то уже лихорадочно размышлял, на какой пароход в Европу мне брать билет.

Скажу вам, что, встав на ноги, я снова крепко закусил удила и за четыре года успел добиться немалого... Я хотел, чтобы отец был мною доволен, глядя на меня с небес. К тому же я получил крупную страховую сумму. А тот патент, признаюсь, без сожаления продал. Я не был суеверным, но все же посчитал, что он не принесет мне добра...

Новую тайну мне дома удалось сохранить. Поездке в Россию я придумал объяснение: выгодная продажа еще одного рецепта резины. Однако матушка смотрела на меня с болью в глазах.

Теперь предстояло привезти в Россию хотя бы одно совершенно неоспоримое доказательство.