Дело привидений "Титаника" (СИ)

Если дело упиралось не в дикие бредни и не в отчаянное вранье, то опять выходил какой-то книжный вздор: хозяин усадьбы спасся во время кораблекрушения, где-то скрывался, потом объявился инкогнито и утопил свою сестру. А если не топил и случилось чудовищное совпадение событий, то из него выходило то же самое «роковое наваждение», для которого в качестве предвестия уже вполне годился самый настоящий призрак.

— И чего ему скрываться? — продолжал резонно недоумевать Варахтин. — Страховка, что ли?

— Да он был богат, как Крез, — высказал и я намеком давно сделанный вывод.

Наконец, видно, устав от «наваждений», Максим Иванович тихо и как бы недовольно засопел, а я еще ворочался с боку на бок и временами задремывал, пока мне не послышалось какое-то движение. Я оторвал голову от подушки и напряг слух: по дому кто-то явно ходил. Как казалось, крадучись. Я спустил ноги на пол, и мне представились в уме все кандидаты на роль привидения: кто-нибудь из слуг, доктор (кстати, я сразу взял его под подозрение), юная хозяйка усадьбы... и сам призрак Всеволода Михайловича Белостаева.

Быстро одевшись и прихватив свой браунинг, я осторожно тронул дверь, но она-таки предательски скрипнула. Холодные пустоты усилили звук, и затем воцарилась полная тишина, даже Варахтин перестал сопеть. Тогда я решил не таиться, взял со стола лампу, уже за дверью диванной зажег ее и прошелся сначала по флигелю, а потом и по всему дому. Путешествие могло быть очень увлекательным, но меня интересовали не предметы и картины этой сумрачной кунсткамеры, а мокрые отпечатки на полу.

Наследить успели многие. Расстарался урядник, да и мы вдвоем грязи нанесли порядочно. Все «пути» были прямыми и не вызывали сомнений: от подъезда до диванной, от диванной до людской. Сойдя с них, я стал заглядывать во все комнаты подряд и, когда остановился посреди гостиной, в которой можно было бы собрать целую губернию, ее стены вдруг отозвались гулким эхом на сторонний звук, незначительный и, вероятно, не значимый в иное время. С браунингом наготове я выскочил из гостиной и спустя миг оказался в кабинете.

Стукнула от порыва ветра оконная рама. Ее могли забыть запереть... Но зачем открывали? Я осмотрел пол и мокрых следов не нашел. Подоконник тоже оказался чист, если не считать тоненькой грязной полоски, тянувшейся через него у самого левого края, будто кто-то провел по нему влажной тряпкой справа налево.

Тогда я нарочно поставил лампу прямо на подоконник и от него осмотрел всю комнату. Через минуту-другую я заметил, что в комнате что-то неладно с тенями: ощущалась какая-то асимметрия. Поведя лампой из стороны в сторону, я догадался: по сторонам от каминных часов стояли фотографические портреты в рамках, и одна из рамок стояла чуть более косо. Я подошел к камину, и мое сердце забилось. Рамка оказалась пуста. Паспарту под стеклом было помято. Другой фотографический портрет, изображавший семейство помещика в полном здравии и благополучии, был в целости. Приглядевшись к стеклу пустой рамки, я обнаружил на нем несколько капель влаги.

Холодный паркетный треск раздался вдруг у самого порога кабинета. В один прыжок оказавшись у двери и толкнув ее, я уперся дулом пистолета прямо в пуговицу на жилете Варахтина.

— Чуть не стало одним призраком больше, — заметил Максим Иванович, переводя дух.

Уже вдвоем устроив в кабинете полуночный обыск, мы нашли альбом с фотографическими снимками, а в самом альбоме — еще две подозрительно пустые рамки.

— Если убийца — один из друзей семьи или дальний родственник... — предположил я, — если он хорошо знает дом и сам открыл окно... тогда среди близких людей надо искать того, чьи портреты исчезли отсюда четверть часа назад.

Молча кивая, Варахтин приоткрыл окно и выглянул наружу.

— Думаю, что человек не грузный, — добавил он, — так сказать, легкий на подъем... Однако ж полагаю, что призрак вне подозрения, поскольку на фотографическом отпечатке проявиться вряд ли способен.

И тут я похолодел. В кабинете, далеком от флигеля, и так не было жарко, но до этой минуты меня грело возбуждение, грел быстрый ток крови в жилах. Зло, опасность были рядом... Но я вспомнил о юной хозяйке усадьбы, теперь совсем одинокой, беспомощной и, в сущности, потерявшейся в глубинах этого огромного вертепа.

Спустя еще минуту мы разыскали дверь ее комнаты.

— Спит, конечно, — прислушавшись, решил Варахтин, — и слава Богу. Что будем делать?

Он согласился со мной, что если злодей где-то рядом и продолжает действовать по своему плану, то смертельная опасность может угрожать и девушке, угрожать не завтра, а именно сейчас.

— Надо приставить доктора, дежурить посменно, — предложил я, — а утро будет мудреней вечера.

— По крайней мере, надо принести сюда стулья, — рассудил Варахтин, — не стоять же караулом.

Он отправился в темноту, и вскоре вдали началось какое-то движение, быстро распространившееся вширь, донеслись приглушенные голоса. Максим Иванович вернулся с согбенным лакеем, со стульями, с пледами.

— Говорит, что доктор отбыл домой сразу после ужина, — первым делом прошептал он.