Дело прошлое

Коля между тем подрос, пошёл в школу, которую окончил в положенное время. Будто и не вундеркинд никакой. Потом в институт поступил на общих основаниях.

В институте он учился средне и даже, пожалуй, слабовато. Но от него терпеливо ждали не только жирафов, а потому приняли в аспирантуру в порядке исключения, помогли с диссертацией на тему: «Жирафосинтез». В данной научной работе, конечно, было маловато научности, но такое в учёном мире случается сплошь и рядом, если кто не знает.

А к тому времени в городе — уж про окрестные леса и говорить не приходится — никакого прохода не стало от жирафов. Животные опустошали целые лесные массивы, приучившись поедать даже хвою, уничтожали «зелёного друга» в городе, создавали аварийные ситуации на дорогах.

Жирафятина, считавшаяся спервоначалу дефицитнейшим деликатесом, очень скоро всем приелась, резко упала в цене — и правда, какой уж такой может получиться вкус, если кормить скотину исключительно веточным кормом — стала залёживаться на прилавках и протухать целыми партиями, порождая не только малоприятный запах, но и так называемую «пересортицу», то есть почву для махинаций и злоупотреблений в совторговле.

Да ещё эти длинношеие неприкаянно слонялись по улицам, заглядывали в окна верхних этажей, скалили жёлтые лошадиные зубы и пугали до полусмерти мирных обывателей.

И стало, само собой, стремительно нарастать общественное неудовольствие. Сперва звучали единичные спонтанные возгласы: «На кой чёрт нам эти жирафы?!», а потом дело дошло до стихийных уличных манифестаций под лозунгом: «Воспретить ему!»

Тогда только всем, даже самым упёртым оптимистам, сделалось окончательно ясно, что никаких других научных прорывов от единственного в мире специалиста в области «жирафосинтеза» не дождаться. А жирафье чудо терпеть уже невмоготу. Впору всенародно в «Общество охотников» записываться.

И Коле сказали так:

— Дадим тебе оклад заведующего проблемной лабораторией и отдельную комнату в качестве лаборатории. Только жирафов больше — ни-ни. Ладно?…

И Коле пришлось согласиться. Но всё-таки изредка, когда совсем невмоготу становится от безделья, он так, для души, сотворяет маленького-маленького, величиной с таракана, жирафика. И любуется им. А как налюбуется, так аккуратненько ногтем и придавит. Чик, и всё. Нету. Лишь малозаметный след на полированном столе одинокого завлаба.

Вдали от оживлённых трасс

Старость подкрадывалась исподволь, мелкими шажками да тихой сапою, и однажды вдруг внезапно обнаружилось, что она уже заполонила собой весь дом, загнала обитателей в угол и зажала там. Ни вздохнуть лишний раз, ни шелохнуться. Тем более — резко. Такое с людьми не однажды случалось за тысячелетия, вот случилось и с ними. И чужой многотысячелетний опыт нисколько их участь не облегчил. В чём тоже — ничего нового. Хотя, наверное, если бы подкрадывающуюся старость, на дальних подступах обнаружив, как следует пугануть, шугануть энергично, то можно было бы отвоевать у неё что-нибудь. Пусть временно…

Леонид с Катериной — одногодки. Поженились совсем юными и, сразу условившись, сколько им надобно детей, скоро достигли желаемого результата. Ранние дети росли крепкими да смышлёными, радуя родителей и вселяя в них честолюбивые надежды. А иногда Леонид высказывал вслух и такое:

— Вырастут дети, займутся своими делами, а мы с тобой, Кать, ещё хоть куда. И вполне можем совсем новую жизнь с нуля затеять…

Что он при этом в виду имел? Да то и имел, пожалуй, что первым на ум приходит. Поскольку никакого разнообразия личной жизни познать они оба не успели, а это часто порождает в людях определённую неудовлетворённость судьбой. Она, данная неудовлетворённость, может с годами понемногу сама собой на нет сойти, но может и, наоборот, такого с людьми натворить, что даже специально и придумаешь…

А Катерина лишь улыбалась словам преданного ей и детям мужа да отмалчивалась. Но ведь не возражала же! То есть не исключено, что ещё раньше до того же додумалась, однако распространяться не стала, будучи по природе своей человеком более сдержанным, чем муж, и даже скрытным…

Но вот впрямь выросли дети, разлетелись с морально и физически устаревшей Земли по разбегающимся траекториям. Это так происходило: старый скрипучий планетобус приплывал по утрам на Землю и через минуту грузно отчаливал прочь, битком набитый честолюбивой молодёжью, покидавшей патриархальную и бесперспективную родину в поисках лучшей доли.

Случались в планетобусе и пожилые, но те в основном следовали только до Марса, везя на тамошний рынок какой-нибудь немудрящий товар. А молодёжь следовала дальше, гораздо дальше, ибо Марс был всего лишь узловой станцией, откуда каждую минуту стартовали огромные быстроходные лайнеры во все концы необъятной вселенной. Везде во вселенной требовались крепкие руки, ничего, что покуда не слишком умелые.