Дело Романовых, или Расстрел, которого не было

Они не правы. Чисто случайно мы нашли упоминание об этом в частном письме, написанном Паулем Рее, датским вице-консулом своей матери. Он написал его при кратковременном посещении Екатеринбурга, приехав из Перми, где он жил и работал: «В то время, когда я был там, за забор дома, где жил царь, была брошена бомба. Было много шума и небольшие повреждения. Шум и пыль скрыли бросившего человека, который ушел. На следующий день не было уже никаких следов. Говорили, что наследник царя умер от испуга и тайно был похоронен, некоторые говорят, на тюремном дворе… Я думаю, что это устраивало правительство в Екатеринбурге. Я не верю, что Алексей умер от испуга».

Независимо от результата, и независимо от повода, ясно, что случай с бомбой был. Этот случай, должен был бы быть замечен окружающими, и должны быть разговоры, хотя бы в течение одного дня, но об этом нигде не упоминается. Даже Томас Престон не упомянул об этом. Но если те, кто наблюдал за домом, не заметили шум, вызванный бомбой, то, возможно, они могли не заметить и вывоз членов императорской семьи на автомобиле с небольшим сопровождением среди белого дня? Случай с бросанием бомбы подтверждает рассказ, приведенный в «Правде», который соответствует, в свою очередь, рассказу Домнина.

Упоминание о том, что царя вывозили из Екатеринбурга за месяц до его расстрела, является уникальным, но не обязательно неправдоподобным. «Правда» даже не пыталась объяснить, почему Николай был вывезен временно из города, но, опираясь на все выше сказанное, можно предположить, почему это было сделано.

Документы говорят, что это случилось в середине июня, как раз в то время, как мы знаем, когда кайзер делал последние предложения, касающиеся немецкой помощи царю. Временный вывоз Николая, возможно, в этом случае можно объяснить следующим образом; возможно, большевики организовали встречу между царем и немецкими посланниками — конечно, это должно быть проведено под контролем и без утечки информации наружу, и, тем более, без какого-то упоминания об участии Берлина. Это могли бы быть и просто переговоры между большевистским руководством и Николаем о сроках, когда его могли бы вывезти.

Независимо от повода для переговоров, имело бы смысл договариваться с царем подальше от любопытных глаз в Доме Ипатьева, подальше от влияния на него царицы и, естественно, в условиях полной секретности. И только после этого могли бы быть приняты какие-то окончательные решения.

Учитывая все, что мы узнали, мы можем сформулировать нашу гипотезу о жизни в Доме Ипатьева в первые две недели июля 1918 года, которые завершили судьбу царя Николая.

Как мы знаем, в конце июня, в то время как переговоры с немцами продолжались и в Москве, и возможно в Екатеринбурге, комиссара Голощекина вызвали из Екатеринбурга в Москву для консультаций. Мы знаем, что он встречался с председателем Центрального Исполнительного комитета Свердловым, и, вероятно, виделся с Лениным. Был поднят вопрос о Романовых, в частности о том, чтобы изменить охрану в Доме Ипатьева и гарантировать соответствующую защиту императорской семье. Но прежде, чем Голощекин уехал домой, немецкий посол был убит. Большевистское руководство испугалось немецкого вторжения в Москву и пошло на все, чтобы предотвратить это.

Когда Голощекин садился на поезд, едущий в Екатеринбург, мы думаем, что он вез с собой приказ Ленина о том, что Романовым нельзя вредить в настоящее время, во всяком случае. Голощекин вернулся в Екатеринбург к 14 июля, и мы знаем, что он, председатель Уральского Облсовета Белобородов и Юровский вели переговоры далеко за полночь в своем штабе в Американской гостинице.

На том собрании Голощекин, человек Ленина, вероятно, столкнулся с сопротивлением екатеринбургских коллег, на которых давили противники вывоза царя, считая, что его следует расстрелять, и, возможно, семью. Момент был критическим, город готовился к сдаче чехам, требовалось быстрое принятие решения. Ленин, возможно, уже обсудил такую возможность с Голощекиным в Москве и был выработан компромиссный план.

Берлин совершенно определенно настаивал на безопасности немецких принцесс, царицы и ее детей, считая, что судьба царя — внутреннее дело русских. Таким образом Голощекин, от которого требовали расстрелять царя, убедил своих коллег, что было бы безумием убить женщин перед лицом угрозы немцев. Так или иначе, царь был застрелен, и, вероятно, его сын Алексей также, потому что он был наследником. Но Александра и ее четыре дочери были вывезены из Екатеринбурга живыми.