Дело Романовых, или Расстрел, которого не было

Оказалось, что их клиент умер, но его вдова, госпожа Дюшес, была еще жива. Она сказала нам, что ее покойный муж продал бумаги за сумму с четырьмя нулями Бэй-ярду Килгуру, бывшему председателю телефонной компании Цинциннати. Мы нашли его больным, не встающим с постели в Калифорнии, и он сказал, что пожертвовал документы библиотеке, в Гарвардском университете. Мы написали в эту библиотеку и, наконец, получили ответ, который был нам нужен: «Вы совершенно правы, предположив, что материалы находятся у нас». В библиотеке мы и нашли материалы Соколова. Это были те самые материалы, которые он использовал при написании своей известной книги, и они оказались неоценимым источником информации для историков.

Изучение документов показало, что Соколов действительно тщательно отбирал материал при работе над книгой. Он выборочно помещал свидетельства, которые поддерживали его версию о том, что вся императорская семья была уничтожена в Доме Ипатьева, отметая те свидетельства, которые только намекали или прямо заявляли, что случилось что-то другое.

Подтверждение новых свидетельств появилось из другого источника, неожиданно возникшего в обстановке тайны и мелодрамы, которые непрерывно окружали дело Романовых.

В 1936 году некий иностранец вошел в здание Стэндфордского университета, держа в руках черный мешок, зашитый грубыми нитками, и попросил ошеломленного архивариуса оставить этот мешок у себя при условии «не быть открытым до 1 января 1950 года». И быстро ушел, и никогда больше не возвращался.

Библиотекари соблюдали это условие, и мешок с запрещающей надписью действительно был открыт, как требовала надпись. Когда его открыли, в нем обнаружилась масса бумаг, написанных на русском языке с устаревшей транскрипцией, оказавшихся подлинниками документов, относящихся к уголовному делу об убийстве Романовых.

До нас никто, по-видимому, не изучал их; это были письма Никандра Миролюбова, российского профессора криминологии, который был прокурором в Казани и руководил всеми судебными организациями в Екатеринбургской области. Миролюбов утверждал, что следственные органы информировали его о расследовании «царского дела»; к тому же он обладал правом финансирования следствия.

Там были две папки бумаг Миролюбова. Одна из них содержит представительские расходы Соколова и его корреспонденцию. Другая содержит переписку между Миролюбовым и его представителем в области, прокурором Иорданским. В этих письмах приводятся материалы, не упоминаемые Соколовым.

Прежде, чем оценивать все эти новые материалы и поместить их в книге, необходимо возвратиться в душное лето Екатеринбурга 1918 года и к началу поиска пропавшей императорской семьи.

Часть II НАЧАЛО РАССЛЕДОВАНИЯ

СВИДЕТЕЛЬСТВА УБИЙСТВА

Мир никогда не узнает о том, что мы сделали с ними…

Комиссар Войков, Екатеринбург, июль 1918 г.

Спустя четыре дня после падения Екатеринбурга белогвардейский офицер, лейтенант Андрей Шереметевский пришел к военному коменданту и принес с собой целый набор удивительных предметов: мальтийский изумрудный крест, пряжка с императорским гербом, обгоревшие части корсетов, жемчужные серьги, застежки от мужских подтяжек и другие предметы.

Лейтенант рассказал странную историю. Он сказал, что он в штатской одежде скрывался в лесах, в районе деревни Коптяки, приблизительно, в тринадцати милях от Екатеринбурга. Начиная с рассвета 17 июля 1918 года деревня была возбуждена рядом таинственных событий.

Крестьянская семья — Настасья, Николай и Мария Зыковы — отправилась на телеге в Екатеринбург, когда наткнулась на нескольких верховых красноармейцев. Увидев крестьян, всадники подъехали к ним с криком: «Заворачивайтесь назад!». Один из них для убедительности выхватил револьвер и размахивал им над головами крестьян.

Зыковы бросились назад настолько быстро, что их собственная телега чуть не опрокинулась, но солдаты, тем не менее, сопровождали их, размахивая револьвером и крича: «Не оглядывайтесь назад! Будем стрелять!»

Эта новость вызвала волнение в деревне Коптяки, и некоторые крестьяне отправились в лес, чтобы посмотреть, что же там происходит. Их сопровождал переодетый белогвардейский офицер, лейтенант Шереметевский. Группа добралась до бывшего железного рудника, называемого «Ганина Яма». Но там они были остановлены вооруженными до зубов красноармейцами, которые приказали им возвращаться назад. Они объяснили крестьянам, что происходят военные учения. И, действительно, в течение следующих двух дней крестьяне слышали звуки взрывов в оцепленном солдатами районе.

Этот участок леса назывался «Четыре брата», из-за четырех сосен, которые когда-то росли там. Теперь это название известно всему миру, как Екатеринбург и Дом Ипатьева, и как похоронный звон напоминает о трагической судьбе императорской семьи.