Дело рыжих

Курсы состояли из процедур, которые исключали какие–либо отрицательные эмоции. Принцип принципов. Никакого голодания, чисток, клизм и тому подобных вещей. Разве что некоторая встряска. «Омолаживаем без стресса!» — сулили рекламные проспекты Сент — Оноре. Методологической основой этих курсов была так называемая лёветерапия, разработанная главным врачом дома престарелых Густавом Пелле. Лёветерапия, без преувеличения, являлась уникальным методом восстановления, даже, можно сказать, воскрешения жизненного тонуса, была ноу–хау геронтологии. Ее суть состояла в том, что для пациентов создавались все условия, чтобы дедушки почувствовали себя молодыми повесами, а бабушки — ветреными кокотками.

Состояние влюбленности творило со стариками чудеса. Они забывали не только про свои хроники, но и даже про то, что их ждет некая Костлявая дама с косой. Забывали таким образом умирать и носились, словно мартовские коты, по коридорам Сент — Оноре вплоть до вековых юбилеев.

Один сеанс нейроиммунной психотерапии, который обычно проводил сам доктор Пелле, — и пациент словно надевал розовые очки и одновременно получал вожжой под хвост. И пошло–поехало: надушенные записочки, свидания под луной, пение серенад в слуховые трубки. Скажете: да разве можно так над стариками издеваться?! Но результаты однозначно оправдывали средства. Вы бы видели анализы мочи! Да их же можно было по утрам вместо апельсинового сока пить!

Однако иногда процесс лёветерапии вырывался из–под контроля администрации, пациенты выкидывали такие фортели, что приходилось задумываться: а может, проще было б колоть им витаминчики?

Например, семидесятипятилетний Курт Уинтер, вместо того чтобы ухаживать за пациенткой геронтологического дендрария, приударил за сорокалетней сиделкой Августиной Перруччи. И мало того что добился взаимности, так еще и обрюхатил бедную девушку, а затем скрылся от ответственности, примкнув к коммуне хиппи. Примечательно, что из Сент — Оноре он удрал на числившемся в розыске рокерском мотоцикле.

Августина родила (!) прелестного мальчонку. Заявила, что воспитывать будет сама, о предавшем ее Курте и слышать не хочет. Пусть тот и дальше предается разврату и хлещет дешевое виски. Портрет Курта — в бадане, косухе, с дымящимся косяком марихуаны в искусственных челюстях и в инвалидной коляске — обошел обложки иллюстрированных журналов всего мира.

Смерть Уинтера была красива. Выражая протест против разрешения абортов, он устроил акт самосожжения на центральной площади Берна. Долго кружили черные жирные хлопья над притихшей швейцарской столицей; аборты запретили в очередной раз.

Внешне Сент — Оноре ничем не выделялся среди других швейцарских частных домов престарелых, то есть напоминал обыкновенную трехзвездочную туристическую гостиницу, а вот изнутри… Морг в нем соседствовал с баром и танцзалом, гробовая кладовая — с «качалкой». Все стены богадельни были размалеваны граффити, заклеены плакатами поп–идолов периода Великой депрессии и заключения пакта Молотова — Риббентропа. В библиотеке томики Малахова стояли рядом с фривольными сочинениями, связками «розовых» романов Великой Слюнявой Барбары и подшивками эротических журналов.

Естественно, как и во всех прочих домах престарелых, употребление наркотиков в немедицинских целях в Сент — Оноре запрещалось. Это было нечто само собой разумевшееся, о запрете даже нигде не упоминалось. Однако факт умолчания, с явного одобрения администрации, обитателями дома престарелых воспринимался скорее как поощрение. В результате индийскую коноплю в Сент — Оноре смолили поголовно.

Вероятно, без веселящего дымка марихуаны успешное практикование лёветерапии было бы просто невозможно. Ведь откуда еще могла взяться в дряхлых телах столь необходимая для гнездения любви легкость духа?

Бывший байкер доктор Пелле безусловно знал о зависимости тонуса «праздника сердца» от употребления и дозировки «сладкого топлива грез». Никакой опасности для пациентов в привыкании к «траве» он не видел. Пусть, что с того. На тяжелые наркотики, вроде героина, все равно не перейдут. Хе–хе, не успеют. Главное, правильный выбор продукта. Ведь конопля конопле рознь.

После серии экспериментов доктор Пелле выбрал для своих пациентов «легкую летнюю шалу» македонского происхождения. По его мнению, та наиболее соответствовала требованиям психического состояния пациента при прохождении им курса лёветерапии.

Этот день в Сент — Оноре не обещал ничего необычного. На завтрак были кашка из проращенных злаков, ржаной кофе с ореховыми пирожками, морковь и авокадо. Так как у себя в номерах старички уже успели забить по первому косяку, то съедалось все подчистую, многие требовали добавки. За столами как всегда царила атмосфера неестественного веселья: плоские примитивные шутки поощрялись взрывами гомерического хохота. Великану шведу Кристоферсену подсунули искусственную челюсть карлика американца Махоули — еще один повод хрюкать в кулаки вплоть до ленча. А вот Анриетте Дюше передали записку угрожающего содержания: «Тебя опять видели с Аттилой. Терпение мое лопнуло!»