Дело сердитой девушки. Дело о воющей собаке. Дело о пустой консервной банке

Секретарь был стройным, хорошо одетым мужчиной. У него были пшеничного цвета волосы и карие глаза. В нем чувствовалась какая-то настороженность, точно он собирался то ли завязать разговор, то ли броситься наутек. Его поза и манера поведения наводили на мысль, что ему как-то не по себе.

Секретарь заговорил, почти захлебываясь словами:

— Очень рад с вами познакомиться. Мистер Нортон ждет вас. Входите, и он вас примет.

Перри Мейсон ничего не сказал в ответ на приглашение, ограничившись только поклоном.

Девушка прошла мимо секретаря. Адвокат последовал за ней. Фрэн Силейн вела его за собой через приемную, в которой находились стол для стенографирования, сейф, два телефона, пишущие машинки, калькулятор, папка с указателями, картотеки.

Она без стука открыла дверь в кабинет, и Перри Мейсон очутился лицом к лицу с высоким мужчиной пятидесяти пяти лет, который без всякого выражения на лице смотрел на них.

— Вы опоздали, — заметил он.

— Не больше чем на минуту, дядя Эдвард, — сказала девушка.

— Минута, — сказал он, — это шестьдесят секунд.

Она не ответила, а повернулась к адвокату.

— Дядя Эдвард, это мой адвокат, Перри Мейсон, — представила она.

Мужчина отреагировал в присущей ему педантичной и бесстрастной манере.

— Я очень рад, что ты проконсультировалась с адвокатом. Полагаю, что теперь мне будет легче объяснить тебе некоторые вещи. Одному мне ты бы никогда не поверила. Мистер Мейсон, я очень рад с вами познакомиться и очень рад, что вы меня посетили.

Он протянул руку.

Перри Мейсон наклонил голову, обменялся рукопожатием с мистером Нортоном и сел.

— Что ж, — сказала Фрэн Силейн, — я буду поблизости. Оставляю свое будущее в ваших руках.

Она улыбнулась им обоим и вышла из кабинета. Когда она закрыла за собой дверь, Мейсон услышал, как она что-то быстро говорит Дону Грейвзу, секретарю.

Эдвард Нортон не стал тратить время на болтовню.

— Без сомнения, вам известны условия определения суда о распоряжении наследством и опеке, — сказал он.

— Известны, — согласился Мейсон.

— Вы хорошо с ними ознакомились?

— Хорошо.

— Значит, вы понимаете, что многое предоставлено на мое усмотрение.

— Я бы сказал — очень многое, — осторожно заметил Мейсон.

— И я полагаю, что моя племянница попросила вас обеспечить некое специальное изменение в условиях опеки?

— Не обязательно, — возразил Мейсон, осторожно выбирая слова. — Ей хотелось бы, я полагаю, иметь какую-то свободу действий и хотелось бы знать, как вы будете реагировать на определенные действия с ее стороны.

— Подразумевается замужество, не так ли? — спросил Нортон.

— Что ж, мы могли бы иметь в виду это событие в качестве одного из вероятных, — признал Мейсон.

— Да, — заключил Нортон, — мы и будем его иметь в виду. Ее отец имел это в виду, и я имею это в виду. Вероятно, вы до сих пор этого не осознаете, мистер Мейсон, но у моей племянницы один из самых неуправляемых характеров в мире. Если ее вывести из себя, она превращается в настоящую тигрицу. Она также импульсивна, эгоистична, у нее ясная голова, и при этом она очень привлекательна.

Ее отец понимал, что ее следует защитить от себя самой. Он также понимал, что, оставив ей большую сумму денег, он, возможно, нанесет ей тем самым огромный вред. Он знал, что я разделяю его взгляды, и это явилось причиной учреждения подобной опеки.

Я хочу, чтобы вы поняли, что, пока я действую в тех пределах, которые предоставлены мне договором об опеке, и плачу всем, кроме моей племянницы, я буду продолжать использовать данную мне свободу действий только потому, что считаю, наличие денег у моей племянницы послужит ей только во вред. Богачи с таким темпераментом, как у нее, очень часто страдают сами и заставляют страдать других.

— Не думаете ли вы, однако, — дипломатично произнес Мейсон, — что в целом было бы лучше дать ей привыкнуть к большим суммам денег путем постепенного увеличения полагающегося ей регулярного дохода? И не думаете ли вы, что, возможно, замужество могло бы оказать на нее благоприятное воздействие?

— Я знаком со всеми этими аргументами, — заявил Нортон. — Я их наслушался столько, что устал от них. Вы меня извините. Я не имею в виду вас. Я просто говорю, что думаю.

Я опекун этого состояния. Я разумно им управлял. Фактически, несмотря на экономическую переоценку, имевшую место на протяжении последних нескольких лет, я рад сообщить, что трастовые фонды неизменно демонстрировали постоянный прирост, и теперь весь капитал в целом далеко превышает ту величину, с которой он, собственно, начинался. Недавно я полностью урезал дотацию своей племяннице. Она не получает ни пении.

Лицо Мейсона выразило удивление.

— Видимо, — сказал Нортон, — она не полностью и неточно обрисовала вам ситуацию.

— Я не знал, что вы совсем лишили ее регулярного дохода, — сказал Мейсон. — Могу я спросить, что послужило причиной подобного шага?