Дело сердитой плакальщицы

– Я не слышал ее крика, – ответил Баррис. – Я слышал какое-то слабое восклицание, которое не назвал бы криком. Мистер Мейсон, быть может, вы попытались заставить эту женщину кричать для того, чтобы я мог ее опознать. Могу сразу сказать, что ни один произведенный здесь в зале звук совсем не походил на крик, который я слышал тогда.

– Давайте ясно установим, – сказал Мейсон. – Насколько я понимаю, когда вы услышали, как в Артура Кашинга бросили зеркало, то никто не кричал?

Хейл вскочил на ноги.

– Не отвечайте, не отвечайте! – прокричал он свидетелю, а затем, обернувшись к суду, заявил: – Ваша честь, я возражаю. Это неправильный допрос свидетеля. Используются неподтвержденные факты. Он требует от свидетеля делать выводы, основываясь на предположениях, обратных тому, что действительно произошло. Известно, что никакая женщина и никто иной не бросали зеркало в Артура Кашинга. Зеркало бросил Артур Кашинг в последней отчаянной попытке защититься, а затем его застрелили.

– Не вдаваясь в суть различных противоречий, – сказал судья Норвуд, – я поддерживаю возражение, поскольку от свидетеля требуют выводов. Он может сообщить, когда он услышал крик по отношению к моменту, когда раздался звон разбитого стекла.

– Хорошо, – согласился Мейсон. – Я переформулирую свой вопрос. Как вы сопоставили бы по времени крик со звоном разбитого стекла?

Сэм Баррис поколебался:

– Трудно расставить все по порядку в собственной голове, когда только что проснулся.

– Понимаю вас. И все же постарайтесь, мистер Баррис.

– Ну, насколько я помню, я услышал звон стекла, потом выстрел. Затем я лежал, почти заснув, и только какое-то время спустя я услышал женский крик.

– А сколько времени вы лежали, засыпая?

– Может быть, несколько секунд.

– Около минуты?

– Может быть, больше минуты.

– Пять минут?

Баррис задумался.

– Да, где-то около пяти минут. Честно говоря, мистер Мейсон, может быть, я и заснул ненадолго, максимум… Я бы сказал… Нет, не знаю.

– Вы хотели сначала очертить какие-то временные рамки, мистер Баррис, но потом передумали. Почему?

– На это нельзя было бы полагаться.

– Другими словами, – сказал Мейсон, – если быть откровенным, вы не знаете, каков был интервал между звоном разбитого стекла и криком. Но когда вы хотите установить какие-то временные рамки, то приходите к выводу, который кажется абсурдным с учетом фактов. Так?

– Я возражаю против этого вопроса как имеющего аргументированный характер, – заявил Хейл. – Это также попытка перекрестного допроса собственного свидетеля. Мистер Мейсон произвел большой эффект, отказавшись ранее от перекрестного допроса этого свидетеля, и…

– Возражение чисто техническое и поэтому отводится, – объявил судья Норвуд. – Кажется, вы забываете, что конечная цель подобных слушаний в том, чтобы удовлетворить суд, а не в том, чтобы заниматься здесь юридическими упражнениями и ловко перескакивать от одного технического вопроса к другому. Отвечайте на вопрос, мистер Баррис.

– Честно говоря, я собирался сказать, что могло пройти порядка пятнадцати минут между тем, как я услышал сначала выстрел и звон стекла, а затем крик. Это звучало бы не совсем логично, но, по-моему, речь могла бы идти о пятнадцати минутах.

– А позднее вы встали с кровати сразу же, как услышали крик?

– Не совсем так. Я поднялся, когда услышал звон стекла. Может быть, через две-три минуты. Я постоял, но не увидел ничего, кроме света в коттедже Кашинга. Тогда я не пользовался подзорной трубой. Я разбудил жену, и как раз когда она вставала, мы услышали крик.

– И вам неизвестно, раздался ли звон разбиваемого зеркала и выбиваемого окна вследствие того, что кто-то бросил зеркало в Артура Кашинга и промахнулся либо Артур Кашинг бросил зеркало в кого-то?

– Именно так.

– Совершенно очевидно, – сухо заметил Хейл, – что ответ говорит сам за себя. Обвинению ясно, что зеркало бросил мистер Кашинг в отчаянной попытке защититься.

– Тогда он, видимо, бросал его через себя, – сказал Мейсон.

– Обвинение утверждает, – заявил Хейл, – что мистер Кашинг бросал зеркало в кого-то, кто на него нападал и находился в тот момент между ним и окном. Бросив зеркало, мистер Кашинг повернул кресло так, чтобы оставаться лицом к нападавшему, и здесь его настиг роковой выстрел.

– Мне понятно утверждение обвинения, – сказал судья Норвуд.

– Кажется, вы говорили, что кресло не поворачивали, – заметил Мейсон.

– Его не поворачивали после того, как все эти осколки оказались на полу.

– А они оказались на полу сразу же после того, как было брошено зеркало.

– Возможно, осколки были на полу, но их разбросали по всей комнате после того, как Кашинга застрелили. Думаю, что суд и я прекрасно понимаем ситуацию.

– Я в этом не уверен, – произнес судья Норвуд, хмурясь и потирая себе виски. – Мистер Мейсон открывает интересное поле для предположений.

– Которое я попытаюсь расширить, – бодро сказал Мейсон. – Мистер Баррис, вы не могли бы сесть в кресло в том положении, в каком был мистер Кашинг, когда вы обнаружили тело.

Свидетель сел в кресло и безжизненно сполз с него своим телом.