Дело серенького козлика

Современный сибирский город. Лето. Зеленые пыльные деревья, грязный асфальт. Следователь, странная девушка, сидела рядом за рулем. Машина стояла на обочине, он сел, и они увлеклись разговором. Собирались поехать куда-то, но так и не поехали.

Джунгли не здесь, они внутри, в сердце. Ритм барабанов где-то на самом краю сознания. Наваждение, мираж.

Чары.

— Вы знаете, Марта, — серьезно сказал Черепанов невпопад, — мне Оньи Нкузи не стал делать барабан. Там все делают на барабанах, но он сказал, что я уйду, и там… в смысле, тут, будет лучше бубен.

— Они… кто? — переспросила Рыбкина.

— Оньи Нкузи, — поправил Черепанов. — Учитель. Вы правы, он учил меня колдовству. И бубен, это рабочий инструмент. Как молоток или скрипка.

Рыбкина промолчала.

Черепанов собрался с мыслями.

— Я не знаю, зачем такие штуки могут красть. По идее, можно через личную вещь как-то управлять человеком. Или хотя бы наслать на него чары… но не на мага. Мой бубен, например, пропитан чарами, защищен духами, и постороннее колдовство попросту отвергнет. Да и вообще — если уж они меня в бессознательное состояние ввергли, то не проще ли было взять пару капель крови?

Он замолчал, задумался. Рыбкина подождала немного, потом спросила:

— А с кровью можно… хотя, не надо, не отвечайте.

Черепанов засмеялся.

— Вы правы. Сказки все знают, а там колдовство отображено не точно, но вполне похоже.

— Я поняла, — сказала Рыбкина. — Мотив преступника не ясен. Остается работать со следами.

— Тут тоже я вам ничем не помогу, — ответил Черепанов. — Жаль, но даже если я начну спрашивать духов, то их показания вы же в протокол не внесете.

— А вы можете спросить духов? — уточнила Рыбкина.

— Могу. Это не очень сложно. Но…

— Хотя бы чтобы уточнить направление поисков, — сказала Рыбкина. — Это ведь и в ваших интересах.

Черепанов кивнул. Потом потер лоб, лицо.

— Может, в самом деле, в кафе какое-нибудь? — сказал он. — Я, признаться, еще не завтракал.

— Да, конечно, — вспомнила Рыбкина.

Мотор заурчал, его звук словно усилил барабаны в джунглях. Змеи подняли головы и улыбнулись своими равнодушными, холодными пастями. Черепанов насторожился. Воображение, конечно, разыгралось, и все же, без своего бубна он все время чувствовал себя неловко. Словно голым на улицу вышел.

— Скажите, вам что нибудь говорят слова “Черный Человек”? — спросила Рыбкина, когда они остановились около кафе.

Мотор заглох. Черепанов хотел было усмехнуться и пошутить про негров, там, мол, в Конго, была куча черных людей…

Но вместе с мотором замолчали барабаны внутри. Затихли джунгли. Замерли змеи. Остановились танцоры. И все они смотрели на него, на колдуна.

Черепанову захотелось всплеснуть руками и крикнуть им всем, что он не мастер-колдун! Что он лишь новичок, совсем недавно копнувший эти глубины…

Но…

Но.

Глаза-глаза-глаза. Барабаны. Змеи и лианы, ноги танцоров, ритм.

Оньи-Нкузи потому и взял его учеником, что Мирослав слышал этот ритм.

Из этого танца нельзя выскочить.

— Есть пословица… — пробормотал он невпопад, — не африканская… взялся за гуж, мол…

— Что, простите? — Рыбкина как раз обошла машину и подошла к тротуару.

— Сейчас, — ответил Черепанов, и молчал до тех пор, пока они не сели за стол, не заказали чего-то, чего сам Черепанов не запомнил.

— Давайте на ты, — сказал он Рыбкиной. — Такие разговоры надо вести с тем, кому доверяешь, а мне сложно доверять гражданке следователю Рыбкиной.

— Давайте на ты, — ответила Рыбкина. — Тогда и по имени. Я Марта.

— Слава, — ответил Мирослав.

Они пожали руки.

— Коростень прежде, чем говорить, преломил со мной хлеб, — вспомнила Марта.

— Есть такой обряд, да, — ответил Мирослав. Он собрался с мыслями.

***

— Все колдуны идут своими дорожками, — начал он. — Поэтому каждый колдун расскажет про своё. Порой может показаться, что все мы живем в разных мирах.

Марта кивнула. Она достала блокнотик, но пока ничего в нем не писала.

“И не напишет”, — вдруг подумал Мирослав. Он не знал, почему он так решил, но это было точно — блокнот так и пролежит весь разговор рядом.

— Я в большой степени новичок в этом деле, — продолжал Мирослав. — Учитель не стал много рассказывать мне про колдовство джунглей, я ведь собирался возвращаться. Но я слышу ритм.

И снова услышал ритм.

Грохнул огромный барабан, глухо и одиноко. Мирослав кивнул.

— Это просто восприятие магии. Каждый чувствует ее по-своему, — сказал он. — Для меня это музыка. Я же музыкант. И дирижер — управляю музыкой, так же, как колдун управляет магией.

Барабан грохнул еще раз.

— Рядом с нашим миром, который мы видим постоянно, есть… — Мирослав заколебался. использовать заезженные слова про тонкие миры не хотелось, но как назвать это по-другому?

Рядом с барабаном зашуршали погремушки. И грохнул барабан.

— Тонкий мир. Слова не важны, они все будут не точны, так что вы не слушайте слов. Каждый видит по своему. Даже сейчас, когда я так издалека подхожу к ответу на твой вопрос, я слышу тему Черного Человека.

Мирослав замолчал и прислушался. Барабан бил редко и гулко, шипели маракасы, и где-то вдали вступила флейта.

“Этак мы дождемся симфонического оркестра”, — подумал Мирослав.