Дело шести безумцев

– …пойти в суши, – закончил фразу Максим.

– Я хотела прислать скрепку.

– Что?..

Я заметила, как он напрягся и придвинулся ближе, перекидывая мои коленки через свои, пока облокачивался на спинку лавки.

– Скрепку?.. – Почему-то этот смайлик что-то в нем взбудоражил.

– Ну да, канцелярскую. Самый безобидный и ни на что не намекающий смайлик. Ни суши, ни жезл, ни персик.

– Уверена, что скрепка – это что-то обычное? А как же зажимы для груд…

– ЯСНО!

– …груды бумаг, – дернул он бровью. – А ты что подумала?

Не знай я Макса, могла бы решить, что он готов сказать что-то непошлое и даже умное. Но какая умная ассоциация возможна к слову «скрепка»?

– Ну а что она может значить?

– Пусть она будет значить, что мы скреплены чем-то… понятным только нам. Чем-то из прошлого… – вздохнул он.

– Того или этого? – не понимала я, говорит он о нашем детстве, когда были обнаружены два мертвых тела, или о том прошлом, когда между мной и Максимом возникало притяжение двух пока еще здравствующих тел.

– Я по тебе скучал, – тихо добавил он и резко отвернулся.

– Я тоже, Максим. Честно.

– Черт! – ударил он кулаком по доскам лавки справа от себя, и пара из них треснула. – Кирыч, мне лучше уйти!

– От себя не уйдешь, Максим, и прошлое не забудешь.

Уверена, теперь он не понимал, что я имею в виду. Должен ли он сбежать от меня, от прошлого – забыть и то и другое?

– Я не могу, Кирыч… не могу смотреть на тебя…

– Вы что, сговорились все?! – швырнула я шарфом Максиму в лицо.

– Думал, смогу вот это все: «привет, как дела, ла-ла-ла»! Но нет.

– Из-за Аллы? Из-за того, что мы сделали?

– Из-за того, чего мы никогда не сделаем.

Он закрыл лицо ладонями, энергично растирая веки.

– Как будто не было этих двух тысяч ста девяноста двух часов без тебя, сто сорок пять из которых я выслушивал бубнящие с экрана ноутбука головы, мотивирующие: «Живи! Все еще будет! Чувства пройдут…» Но, – растопырил он пальцы и все-таки взглянул на меня, – они не прошли, Кира. И если ты была влюблена в Серого… как я в тебя, значит, мы чертовы мазохисты – любить так сильно тех, с кем быть не можем.

Любовью выше неба, как мне казалось, я влюбилась когда-то в Костю. Максим молчал, срывался, убегал и врал. Он знал про Аллу и Яну, но никак не помог мне, продолжая бороться за свою жизнь, а мою поручил Косте.

Чувства к Максиму были иными. Чем-то невыносимо притягательным, саморазрушающим и адским. С ним во мне вспыхивала та запретная сторона, которую я боялась обнаружить.

Не из-за обычного страха, как боятся нормальные люди.

А из-за страха, что мне понравится оказаться на той стороне… где-то за пределом, куда меня зовут Ира с Мирой. Где-то там, где я больше не буду собой.

Я должна была решить, готова ли вместо полета в небо с Костей рухнуть в преисподнюю с Максом? Готова ли я стать его Гекатой – богиней ядов и ночных кошмаров?

Не зря же Алла назвала так своего хорька, которого я забрала себе. Что, если Алла знала? Она знала, что Геката окажется со мной. Или что я окажусь Гекатой, влюбившись в Макса.

Какие катастрофы я притяну, приблизившись к нему?

Понимая теперь Аллу чуточку больше, я бы сказала, что таков был ее план с самого начала. Она знала, Макс привяжется ко мне. Вместо ролевой игры по плану Аллы начнется игромания, в которой останется одна лишь мания зависимости. И бросить игру Максим смог, только бросив меня.

Исчезнув, пропав, стерев все, что мы когда-то пережили.

Он отпустил меня, как я отпустила Костю к его подставной невесте, ставшей теперь его реальной девушкой. Костя жил под новым именем Кирилл и любил Машу с ее дочкой Лией. Вместо детектива со мной он выбрал мелодраму с ней.

Выбрал семью, где «семь» означает жизнь, я же выбрала расследование плюс-минус шести смертей, пока их не стало семь.

Я сделала все, чтобы раздобыть противоядие для Кости, но большее, что я могла для него сделать, – дать выбор.

Он выбрал чье-то небо, а я выбираю свою преисподнюю.

Противоядие из оранжереи Аллы до сих пор поделено на две части. Одна в серебряном кулоне всегда у меня на шее. Вторая в таком же, но золотого цвета спрятана в моем столе в Нижнем Новгороде. Миллиметровый мост между мной и Костей – тоньше волоска, тоньше нитки, тоньше паутинки, но мне он нужен. Мне нужен этот мост, чтобы не забыть дорогу в небо, где когда-то я была чуточку и так недолго счастлива.

Прошло достаточно времени, чтобы я убедилась – Костя счастлив с новой журавушкой и ее птенчиком. Я не браконьерша, которая подкрадется и пыхнет в лицо Кости пыльцой: «НА! Получай свою память обратно! Живи теперь с этим как хочешь! Мучайся, как все мы!»

Пора было перестать мучить и Максима.

И себя.

– Ты не можешь уйти, – убрала я руки с его лица, наслаждаясь тем, что он не жмурится, как некоторые, и не отводит взгляда. Наоборот, страстно желает меня видеть. – Не сейчас. Не так. Не раньше, чем мы поговорим.

Я все еще держала его за запястья. Подняв руку, он поцеловал мою ладонь в тыльную сторону.

– Верну водителя, – потянулся Максим к мобильнику. – Здесь недалеко ресторан. Можем там поговорить.

Разжав руки, я отпрянула.