Дело Томмазо Кампанелла

Оказавшись в зрительном зале, где тут же началась страшная суматоха, Томмазо Кампанелла, который по-прежнему держал в руке смертоносный тесак Охапки, бросился бежать по проходу к сцене. Увидев человека с окровавленным ножом, услышав ужасные крики, доносившиеся из портретного фойе, актеры, что были в этот момент на сцене, сгрудились у ее края, схватив в руки, кто стул, кто подсвечник из папье-маше, и приготовившись защищаться. Путь со сцены во внутренние помещения театра был прегражден.

Томмазо Кампанелла выскочил на сцену, уже медленно, озираясь и по-прежнему держа наготове свой окровавленный нож, вышел не ее середину.

В зале включили яркий свет, едва начавшийся спектакль был сорван.

Из зала следом за хориновским героем на сцену по лесенке поднимались два матроса с явным желанием задержать убийцу еще до появления милиции.

Томмазо Кампанелла, видя, что ему не убежать, схватился за голову, произнес:

– Бамбук! Бамбук прорастает!..

Тем временем тетушка, которая к этому моменту уже давно сидела в зале на своем месте, спросила Васю, который, согласно своему билету, занимал соседнее с ней кресло:

– Что он говорит?.. Я не расслышала – что он говорит?

– Говорит про какой-то бамбук, что он прорастает, – ответил Вася, который, как и тетушка, предпочел в решительный хориновский вечер остаться в театре, а не провожать своего друга, курсанта-хориновца, до казармы.

– Так и есть! – прошептал рядом с ними какой-то человек с очень преступным лицом. – Изощренная китайская казнь. Он рассказывал про нее. Бамбук прорастает, муки усиливаются!..

В этот момент на входе в зрительный зал появился Охапка:

– Где здесь тот, что оставил меня без пальца?! Он здесь?! – громко прокричал он на весь зал и пьяно покачнулся, но никто даже не обратил на этот крик никакого внимания.

Вдруг, увидав в зале, ряду в шестом, какого-то мальчика, Томмазо Кампанелла воскликнул:

– Шубка! Это ты, Шубка?!.. Иди сюда!..

Мальчик, сидевший в шестом ряду никак не откликнулся, но Томмазо Кампанелла продолжал говорить, обращаясь к нему:

– Шубка, как я счастлив, что с тобой все в порядке!.. Шубка, я только хотел экспортировать революцию в лефортовских настроениях в твои мозги! Я думал, ты тоже мучаешься. Я запутался, Шубка, все вокруг так давит на меня. Но больше всего на меня давило сознание того, что ты, бедный маленький Шубка, тоже мучаешься от того, что твое настроение ужасно, постоянно угнетено, – продолжал говорить Томмазо Кампанелла со сцены. Он по-прежнему держал в руке нож.

Пока хориновский герой увлеченно говорил, матросы успели потихоньку зайти ему за спину и в один из моментов крепко схватили с двух сторон за руки. Еще мгновение – и окровавленный нож звонко упал на дощатую сцену.

– Я не Шубка! – одновременно с этим испуганно выкрикнул наконец мальчик из шестого ряда.

Ужасный стон вырвался из груди Томмазо Кампанелла.

– Бамбук прорастает! – с мукой в голосе воскликнул он.

Лассаль, который стоял среди актеров на сцене, громко произнес:

– Злой рок витает над этим спектаклем! Уже во второй раз премьера не может состояться нормально!.. Я не стану играть в этом спектакле. Его, этот спектакль, надо отменить, закрыть, прекратить навсегда!..

Тут из глубины зала, от дверей, что вели в портретное фойе, к сцене решительно подошел Господин Радио. Остановившись, он громко обратился к Лассалю:

– А вы помните того школьника, который сорвал премьеру в прошлый раз, много лет назад? – спросил самопровозглашенный режиссер самого необыкновенного в мире самодеятельного театра.

– Это были вы?! – поразился великий актер Лассаль.

– Да, – ответил Господин Радио. – Чтобы преодолеть то ужасное чувство, которое возникло у меня во время прошлой премьеры лермонтовского «Маскарада», мы затеяли свой самодеятельный театр «Хорин», затеяли революцию в хориновских настроениях. Но вот нам уже было показалось, что наша революция провалилась и нет ни малейшего шанса, что сегодняшним вечером она сможет хоть чего-нибудь добиться. Но теперь я вижу, что наш «Хорин» все-таки обратил на себя внимание всей Москвы. Как бы там ни было, но завтра о нас напишут во всех газетах, – тут хориновский режиссер посмотрел на знаменитого революционера в лефортовских настроениях, которого держали за руки два матроса Северного флота. – И возможно, Томмазо Кампанелла, сбудется хотя бы часть того монолога, который ты произносил сегодня вечером в школьном классе, да и после…

– Я знаю этого человека! Я знаю этого человека!.. Я познакомился с ним впервые, когда он еще был подростком! Я многое могу рассказать про тот вечер! Это было в семидесятые!.. – истерично закричал один пожилой человек в зале, показывая на Господина Радио.

Но тот не обратил на пожилого зрителя никакого внимания. Господин Радио резко повернулся к залу и, показывая, в свою очередь, рукой на Томмазо Кампанелла, обратился к зрителям:

– Может быть, все газеты напечатают портреты этого человека!.. Какое бы имя вы ни увидели в его паспорте, знайте, что его настоящее имя – Томмазо Кампанелла!