Дело – труба!

Дверца машины распахнулась, из нее вышел Маркиз в вечернем костюме, подал руку своей спутнице.

Лола была очаровательна в серебристом платье до щиколоток и шиншилловом палантине.

Протянув охраннику приглашение, компаньоны вошли в холл. Здесь, в ожидании начала торжества, фланировали чиновники и бизнесмены со своими дамами. Между ними скользили официантки, разнося бокалы с напитками и легкие закуски.

В глубине холла, над высоко поднятой сценой, виднелся огромный экран, предназначенный для видеопрезентаций.

Лола и Маркиз смешались с нарядной толпой, проскользнули к неприметной двери сбоку от сцены. Леня открыл дверь электронным ключом, и компаньоны оказались в маленькой комнатке.

Лола с сожалением освободилась от вечернего наряда и переоделась в скромное платье официантки.

– Вот всегда так, – вздыхала она, – только не говори, что платье официантки идет мне гораздо больше.

Маркиз, который как раз собирался это сказать, прикусил язык.

Лола заглянула в кабину видеооператора.

– Мальчики, – проворковала она, – вы тут скучаете? Вам послали шампанского и бутербродов!

– А ты заходи, заходи! – пригласил ее сидевший позади техника охранник, который маялся от безделья. Он взял с подноса два бокала и несколько бутербродов с форелью.

– Не могу, мне надо к гостям возвращаться!

Проводив ее плотоядным взглядом, охранник тут же занялся бутербродами.

– Мне-то дай перекусить! – подал голос оператор, не отрываясь от своего пульта.

– Вот, извини, все, что осталось! – Охранник отдал ему последний бутерброд.

Прошло несколько минут, и охранник изменился в лице.

– Чего-то мне нехорошо… тебе не показалось, что форель была несвежая?

– Форель? – переспросил техник, отрываясь от пульта. – Жрать меньше надо. Ты просто переел. Поделился бы со мной по-братски – ничего бы не было.

– Я скоро вернусь… – пробормотал охранник, схватился за живот и с позеленевшим лицом выскочил из комнаты.

– Так тебе и надо… – бросил вслед ему оператор, и тут его лицо тоже начало бледнеть. – Ой… – пробормотал он. – Кажется, эта форель и правда была несвежая…

Он вскочил, испуганно взглянул на пульт и схватился за живот.

В это время в дверях появился незнакомый мужчина с приятным, но незапоминающимся лицом.

– Ты кто такой? – спросил его оператор.

– Меня Николай Иванович прислал вместо Толяна. Толяну что-то совсем плохо, обнимается с унитазом, видно, съел что-то.

– Мне тоже плохо… – пробормотал оператор, протискиваясь к двери. – Посиди здесь пока… только ничего не трогай и посторонних не пускай… я скоро вернусь… – и он умчался в направлении туалета.

– Ну, насчет того, что ты скоро вернешься, это бабушка надвое сказала! – проговорил вслед ему Маркиз, а это был, конечно, он.

Леня сел на место оператора, вставил в компьютер флешку, постучал пальцами по клавиатуре и нажал круглую кнопку…

В это время в зале, где проходил прием, смолкла музыка, на сцену поднялся директор центра и постучал пальцем по микрофону:

– Прошу минутку внимания, господа!

Разговоры в зале затихли. Присутствующие повернулись к сцене.

Директор центра хорошо поставленным голосом бывшего актера проговорил:

– Наше сегодняшнее торжество было бы невозможно без щедрой помощи человека, которого я сейчас хочу вам представить. Впрочем, этот человек не нуждается в представлении, вы все хорошо его знаете. Прошу вас приветствовать Василия Ивановича Лукьянова!

Зал зааплодировал.

На сцену медленной, тяжелой поступью вышел рослый, внушительный человек средних лет, с коротко стриженными седеющими волосами. Он окинул зал взглядом – и тех, на кого случайно упал его взгляд, словно окатило волной холода.

– Прошу вас приветствовать господина Лукьянова! – повторил директор центра и захлопал в ладоши, подавая пример остальным присутствующим.

Зал дружно зааплодировал.

Когда аплодисменты стихли и в зале воцарилась тишина, директор центра снова заговорил:

– Нет нужды перечислять все то, чем мы обязаны господину Лукьянову. Но мы хотя бы вкратце расскажем вам о его щедром вкладе в благотворительные программы. Чтобы не быть голословным, я покажу вам подготовленный нами видеоматериал…

Свет в зале приглушили.

За сценой засветился огромный экран.

Господин Лукьянов не смотрел на экран. Он приблизительно представлял, что там показывают, и скучающим, равнодушным взглядом скользил по рядам присутствующих, отмечая среди них важных и значительных людей. А также откладывая в копилку памяти тех, кто сегодня не пришел.

Но вдруг на лицах людей в зале появилось какое-то странное выражение – удивление, растерянность, а потом жгучий интерес.

Лукьянов повернулся к экрану.

На экране было изображение комнаты. Посреди этой комнаты стояли мужчина и женщина. Этого мужчину Василий Иванович прекрасно знал – он каждый день видел его в зеркале. Женщину он тоже сразу узнал, и как только он узнал ее, гнев и злоба заполнили его душу.

И эту женщину узнал не только он. Ее узнали многие из присутствующих в зале.

– Это что такое? – прошипел Лукьянов, повернувшись к директору центра.

Тот застыл, словно превратился в соляной столб. На лице его был дикий, безграничный ужас.