Дело – труба!

А на экране тем временем разгорался скандал. Слов не было слышно, но по лицу, по мимике женщины видно было, что она осыпает мужчину бранью, оскорблениями.

Василий Иванович почувствовал, как его охватило странное оцепенение. Он знал, что сейчас произойдет на экране, знал, что это нужно немедленно остановить, но ничего не делал. Он вспомнил тот день, вспомнил все те слова, которые ему пришлось тогда выслушать. Разве мог он остаться равнодушным?

И он не остался.

Мужчина на экране набросился на женщину, ударил ее раз, другой… она покачнулась, презрение на ее лице сменилось страхом, она начала падать, но мужчина не дал ей упасть – он схватил ее за горло и сжимал, сжимал сильнее и сильнее, пока она не перестала дышать, пока ее полные ужаса и ненависти глаза не вылезли из орбит, пока она не обвисла в руках убийцы безвольной тряпичной куклой…

Вздох ужаса прошелестел по залу.

И вслед за ним раздались другие звуки – негромкие щелчки фотоаппаратов и камер мобильных телефонов. Присутствующие в зале журналисты и блогеры снимали жуткую сцену, происходящую на экране, и тут же пересылали кадры и видео в свои редакции или выставляли в Интернет.

И не только журналисты – сцену убийства переснимали почти все…

– Сейчас же остановить! Выключить! Отменить! – заревел Лукьянов, наконец сбросив охвативший его ступор.

– Остановить! Выключить! Прекратить! – закричал вслед за ним директор центра, бросился со сцены, схватил за плечо начальника охраны, что-то кричал ему…

В зале началось подлинное безумие.

Кто-то из журналистов проталкивался к сцене, пытаясь сфотографировать Лукьянова. Кто-то, наоборот, выбегал из зала, чтобы успеть раньше других опубликовать сенсационную новость. Охрана Лукьянова расталкивала зрителей, чтобы вывести своего шефа.

А на огромном экране застыл жуткий кадр – мертвое, страшное, распухшее лицо задушенной женщины и безумные, полные ненависти глаза ее убийцы…

Начальник охраны центра первым опомнился и примчался в будку оператора.

Там никого не было, только тревожно мигали лампочки на пульте управления.

Охранник ткнул одну кнопку, другую, но ничего не происходило, тогда он изо всей силы шарахнул по пульту кулаком.

Посыпались искры, и пульт погас.

В это время в дверях появился оператор.

Он был слаб и бледен, но на его лице светилось облегчение.

Увидев разбитый пульт и разъяренного начальника охраны, он испуганно проговорил:

– Что здесь случилось, Николай Иванович?

– Это ты спрашиваешь?! Это ты мне должен объяснить, что здесь случилось! – и охранник выдал такую матерную тираду, что стоявший в углу фикус, повидавший всякого, завял на глазах.

Оператор был парень неглупый, он сразу понял, что дело плохо.

– Где Толян? – взревел начальник охраны.

– А он злоумышленника преследует! – нашелся техник.

Начальник заорал в переговорник, чтобы перекрыли все выходы, и когда он отвернулся, техник бочком выскользнул их кабины. Он знал, где находится потайной выход из здания.

Сергей Калмыков открыл дверь своими ключами, вошел в прихожую. Из глубины квартиры доносились какие-то странные звуки – что-то падало, стучало, трещало…

– Таня! – крикнул Калмыков. – Танечка, ты дома?

Ему никто не ответил.

Не раздеваясь, он быстрыми шагами прошел в спальню.

Татьяна была там. Она металась по комнате, между платяным шкафом и кроватью, на которой лежал чемодан, раскрытый, как пасть голодного бегемота. Из этой пасти торчали кое-как сложенные платья и кофты.

Еще один чемодан лежал на полу.

Не обращая внимания на Сергея, Татьяна вытащила из шкафа норковый полушубок, попыталась уложить его в чемодан, он явно не влезал.

– Таня, что ты делаешь? – удивленно проговорил Калмыков. – Куда ты собираешься?

Она бросила на него быстрый злой взгляд и с новой силой принялась заталкивать полушубок в чемодан.

– Таня, ответь же мне! Что ты делаешь?

– А на что это похоже? – огрызнулась она. – Чем задавать идиотские вопросы, помог бы уложить вещи или принес бы еще один чемодан!

– Но я не понимаю…

– Не понимаешь? Ты никогда ничего не понимаешь! Самое главное, ты не понимаешь, как мне надоел! Век бы тебя не видеть! Я уезжаю! Теперь понятно?

– Как уезжаешь? Куда уезжаешь? Почему уезжаешь? Не нужно никуда уезжать, я, конечно, виноват, что так затянул с предложением, но у меня были обстоятельства. Я думал, думал, что моя первая жена… вернее, я не мог поверить, но эти открытки… Я все тебе расскажу, потому что это уже в прошлом. Наверно, кто-то просто подшутил надо мной. Но ребенок все изменил. Мы вместе с тобой уедем после свадьбы… как мы договаривались… в свадебное путешествие…

– Свадебное путешествие? – Татьяна рассмеялась сухим злым смехом. – Только мне не хватало торчать с тобой вдвоем на каком-нибудь дешевом курорте! Ты мне надоел хуже горькой редьки! Денег вечно нет, считаешь каждую копейку…

– Но ты же знала, что я небогат, и говорила, что тебе это безразлично…

– Мало ли что я говорила!

– Но как же… я ничего не понимаю… а наш ребенок?

– Ребенок? – Татьяна снова засмеялась. – До чего же ты глуп! Нет никакого ребенка! Не хватало мне залететь от такого кретина!

– Но ты говорила…