Дело уголовного розыска(Невыдуманные рассказы)

— В том-то и дело, что расследование, вроде, и не проводилось! Убийца подкупила мать мальчика, и та объяснила гибель сына следствием неожиданного взрыва примуса. Предъявила даже какие то обломки. Мальчика тихо похоронили. И уже потом пошли разговоры, которыми и поделилась Матрена Васильевна со своим постояльцем.

— Установите точно, проводилось ли расследование. Если нет — добивайтесь санкции на эксгумацию трупа. Результаты доложите. — Булатов поднялся из-за стола и протянул руку, — мне пора. До свидания.

Ночь выдалась душная. И несмотря на открытое окно в каморке было нечем дышать. Лисунов ворочался с боку на бок, тщетно пытаясь уснуть. Несколько раз выходил в сенцы, пил воду из ведра, стараясь не шуметь, обливался по пояс под рукомойником. Наконец, не выдержав, набросил рубашку на голое тело, надел брюки и выше, во дворик.

Тут было немного прохладнее. Тускло мерцали звезды. Перекликались на товарной станции маневровые паровозы. Где-то далеко духовой оркестр исполнял вальс «дунайские волны». Лисунов прошел к врытой под акацией скамейке, сел и прислонился спиной к стволу.

Караван-сарай спал. Лишь кое-где лениво перебрехивались собаки, да со стороны дома Игнатьевны доносились неразборчивые пьяные голоса. Лисунов запрокинул голову и задумался, глядя сквозь листву на слегка подсвеченное городскими огнями небо.

Тянулась третья неделя его пребывания в Караван-сарае, а сколько-нибудь ощутимых результатов пока не было. Правда, «легализацию» как выразился майор Разумный, прошла без сучка, без задоринки. «Домком» Караван-сарая небрежно повертел справку об освобождении из Воркутлага, где владелец ее отбывал пятилетний срок заключения, и вернул Лисунову.

— Получишь паспорт, тогда насчет прописки приходи. Фатера подходящая?

— Сойдет, — буркнул Лисунов.

— После лагеря все сойдет, — философски заключил «домком». — Опять же у Васильевны не ты первый на постое. Бывай.

Он царапнул взглядом по лицу новичка, многозначительно хмыкнул и убрался восвояси. А неделю спустя у Игнатьевны, куда Лисунов забрел кинуть стопку-другую, к нему подсел здоровенный детина в трусиках и сетчатой майке, сквозь которую проглядывала густая татуировка, и как бы невзначай завел разговор о Воркуте.

В Воркутинском лагере Лисунову приходилось бывать по работе, из расспросов он понял, что тот всерьез знает те места, как свои пять пальцев, и насторожился, хотя внешне вида не подал.

Ответы его пришлись, видно, собеседнику по душе. Они распили вдвоем бутылку и расстались закадычными друзьями. Скорее всего это была проверка и он ее выдержал, потому что по ряду почти неуловимых принципов понял, что его оставили в покое.

В доме напротив негромко скрипнула створка окна. Не меняя положения, Лисунов скосил глаза. В темном проеме окна колыхнулась занавеска. «Еще кому-то не спится», — подумал Лисунов, отводя взгляд, и вдруг замер, прислушиваясь.

…— при деникинцах лучше было? — Голос звучал невнятно, но слова можно было разобрать.

— Надежда хоть была, что вас на первом столбе не повесят! — говоривший был явно пьян.

— Ты с ума сошел.

— Думаете, не знаю, как вы деникинской контрразведке…

— Заткнись, дурак!

— Как офицеры к вам в магазин на Херсонской хаживали…

— Заткнись, говорю!

— А если не заткнусь? — Пьяный откровенно издевался. — Из флакончика попотчуете, как Станислава? Или, может, камешком по головке? Как того, у ворот? Ну что вы на меня вытаращились, дядюшка? Не ожидали? А я…

Окно с треском захлопнулось. Лисунов посидел еще несколько минут и, только убедившись, что в доме напротив все успокоилось, бесшумно скользнул в сени.

Утром, как бы невзначай, спросил у хозяйки, что за люди живут напротив. Та насторожилась.

— Жогов, а тебе на что?

— Да так просто. — Лисунов безразлично пожал плечами. — Орали там всю ночь. Набухались. Видать, вот и шумели.

Матрена Васильевна облегченно вздохнула.

— Вдвоем с племянником живут. Жогова-то Константином кличут, а племянника — Николаем. Держался бы ты от них подальше, сынок. Дурные они люди. Особенно Жогов.

— Товарищ Разумный?

— Слушаю.

— Добрый вечер. Шифрис говорит.

— Слушаю вас, Леонид Владимирович. Вы откуда так поздно?

— Из лаборатории. Ну и работенку же вы мне подкинули!

— Мы такие. Знаем, кому что доверять.

— Думаете лестью откупиться? Не получится. И нечего ладонью трубку прикрывать. Все равно слышно, как хихикаете.

— И в мыслях не было.

— Честно?

— Конечно.

— Тогда слушайте. Вся эта история с примусом — сплошная липа. Может, он и взрывался, но к гибели мальчика это никакого отношения не имеет. Мальчик действительно скончался от ожогов, но ни керосин, ни бензин тут ни причем. Никаких следов сгоревших нефтепродуктов на теле покойного не обнаружено.

— Скажите, Леонид Владимирович, а спирт мог быть причиной ожогов?

— Вполне.

— А точнее нельзя?

— Точнее все будет изложено в официальном заключении. Вы его завтра получите.

— Спасибо, Леонид Владимирович.

— Хотел бы сказать «Не за что», да язык не поворачивается. Спокойной ночи.

— Покойной ночи.