Дело Варнавинского маньяка

— Но если у вас самих не получается… По-моему, это выгодно для вас, Галактион Романович. Сотрудничество станет негласным, лавры все будут ваши, мне они не нужны. А начальство в Костроме получит улучшение статистики. А то ведь три нераскрытых убийства и покушение — это, согласитесь, много для тихого Варнавина. Могут и не понять, ежели по-прежнему ничего не делать…

— Да вы наглец, сударь, — вскочил с кресла штабс-ротмистр.

Тут в дверь просунулась голова дежурного, и тот доложил бодрым басом:

— Чай, ваше благородие! Прикажет внести?

— Пошел вон! — рявкнул исправник. На лице дежурного мелькнуло изумление, и он мгновенно исчез обратно в приемной.

— Вы наглец, — повторил Бекорюков. — И вот что я вам скажу. Я просто вышвырну вас из уезда. Под конвоем. А губернатору доложу о вашем самоуправстве и попытке вмешаться в дела управления. Как, годится? Пусть ваше начальство в Петербурге разъяснит вам границы дозволенного на службе.

— Ну, тогда и я вам скажу. Сейчас я выйду отсюда и отправлюсь прямо на телеграф. Сообщу экспрессом директору Департамента полиции Дурново о творящихся здесь непорядках и бездействии. Тот войдет с докладом к министру внутренних дел графу Толстому. В итоге костромской губернатор даст вам команду: оказать полное содействие коллежскому асессору Лыкову в расследовании серии преступлений, производимом по личному указанию министра. С пояснением: в связи с тем, что местная полиция не в состоянии сама справиться со своими обязанностями. Поскольку целиком занята предпринимательством, запрещенным на коронной службе.

Штабс-ротмистр сел, откинулся на спинку стула и вяло сказал:

— Ведь это шантаж…

— Пустяки, милейший. Мы с вами в полиции служим, а не в палате мер и весов; привыкайте. Это я еще мягко формулирую. Вот когда я совсем на вас осерчаю, то сюда явится Летучий отряд Департамента полиции, в коем, кстати, я состою помощником начальника. И поставит тут все на уши. Вас же отстранят от должности и передадут дело в особое присутствие Сената. А там у них разговор короткий: была бы голова, а вши будут. Когда очутитесь в отставке без прошения, много легче станет заниматься лесными подрядами — частному лицу это не возбраняется…

— Вы настолько всесильны в департаменте? — спросил раздосадованный исправник. — С чином восьмого класса… Или ваше камер-юнкерство так вас вдохновляет?

— Я в департаменте рядовое лицо, вы правы. Но мой наставник, вице-директор и камергер Благово, очень влиятельная фигура. И, между прочим, близкий приятель генерала Черевнина, начальника личной охраны государя. Далее объяснять надо?

Исправник грустнел на глазах.

— Ну, так на чем порешим? Я уезжаю отсюда под конвоем, а через три дня триумфально возвращаюсь во главе Летучего отряда? Или мы договоримся здесь, сейчас, по-домашнему и без огласки?

— Чего же вы желаете? В деталях…

— Ознакомиться со следственными делами по всем трем случаям.

— Это не ко мне. Дела находятся у судебного следователя Серженко, мне не подчиненного.

— Но первичное расследование вели ваши люди. Остались бумаги: протоколы осмотра местности, протоколы допросов и опросов свидетелей, агентурные материалы. У вас имеются версии происшедшего, отброшенные и находящиеся в разработке. Я хочу изучить их и побеседовать с непосредственными исполнителями розыска.

— Это возможно. Дела вели городской пристав Поливанов и сыскной надзиратель Щукин. Я прикажу им ответить на все ваши вопросы.

— Вот и хорошо. Обещаю не беспокоить ни вас, ни ваших людей по пустякам. Когда я могу с ними побеседовать?

— В пять пополудни приходите сюда, и оба вышеназванных лица окажутся в вашем распоряжении.

— Благодарю.

— А чайку, Алексей Николаевич? По случаю примирения. А? Лузгин!

В дверь осторожно просунулась голова дежурного, но Лыков отказался:

— Спасибо, Галактион Романович, но в следующий раз. Пойду познакомлюсь с господином Серженко.

— Желаю успеха. Он не здешний, поэтому… но впрочем, сами сейчас увидите.

Судебный следователь Серженко нанимал приличный дом с мезонином на Соборной площади. Секретарь глянул на Лыкова и, прося обождать, отправился к шефу с докладом. Из-за полуприкрытой двери Алексей расслышал:

— Из Петербурга… а орденов — что на рождественской елке игрушек…

— Зови.

Лыков вошел в кабинет, назвал себя. Хозяин, в мундирном сюртуке с университетским значком, ответил:

— Рад, рад знакомству. Тут, в наших дебрях глухих, любой человек из столицы желанный гость. Позвольте представиться: судебный следователь третьего участка Московского судебного округа титулярный советник Лев Мартынович Серженко.

Следователь оказался рослым человеком лет тридцати двух, с рыжими волосами и умными внимательными глазами. Игривые усики тоже рыжего цвета делали его похожим на светского «савраса»[27].

— Вы новый обладатель Нефедьевки? Точнее, опекун. Я слышал, вас ждали. В связи с этим неприятным происшествием…

— Да, я приехал его расследовать. Смею ли я надеяться на ваше содействие?

— Содействия в чем?

— В розыске злоумышленника.

— Но это дело здешней полиции.