Дело врача

Я просмотрел статью наскоро, потом прочел. Всё было как я опасался. Ле-Гейты! После того как прошлым вечером я ушел от них, муж и жена, по-видимому, поссорились, скорее всего, из-за выбора школы для детей; и какое-то слово Клары довело Хьюго до того, что он схватил нож — «небольшой декоративный норвежский кинжал, — значилось в репортаже, — который по роковой случайности лежал на столике в гостиной» — и вонзил его жене в самое сердце. «Несчастная леди скончалась, судя по всему, мгновенно, но отвратительное преступление было обнаружено прислугой лишь сегодня в восемь Часов утра. Ле-Гейт скрылся».

Я бросился искать сестру Уайд, чтобы сообщить ей ужасное известие, и нашел ее за работой — она делала больной перевязку. Услышав, что случилось, она побледнела, но лишь склонилась над пациенткой и ничего не сказала.

— Страшно подумать! — простонал я. — Ведь мы знали все… А теперь бедного Ле-Гейта повесят! Повесят за то, что он попытался защитить своих детей!

— Не повесят, — ответила моя колдунья все с той же неколебимой уверенностью.

— Почему? — спросил я, еще раз удивляясь ее смелым предсказаниям.

Она продолжала бинтовать предплечье своей пациентки.

— Потому что он покончит с собой, — произнесла Хильда, не дрогнув.

— Да откуда же вам знать?

Сестра Уайд ловко скрепила повязку булавкой.

— Когда я справлюсь с работой на сегодня, — ответила она медленно, сматывая остаток бинта, — я постараюсь найти время, чтобы все объяснить вам.

Глава IV История о человеке, который не хотел покончить с собой

После того, как мой несчастный друг Ле-Гейт убил жену во внезапном приступе неудержимой ярости, полиция, естественно, начала расследование. Так уж это у них заведено: полиция не соблюдает уважения к личности и не вникает глубоко в мотивы. Им некогда заниматься казуистикой. Для них убийство есть убийство, а убийца — всегда преступник; они не привыкли классифицировать случаи и находить разницу между ними с той же точностью, как Хильда Уайд.

В тот вечер, когда мы узнали о несчастье, я поспешил навестить миссис Моллет, сестру Ле-Гейта, как только сдал дежурство в клинике. К сожалению, мне пришлось задержаться на несколько часов из-за больного, находившегося в критическом состоянии; и к тому времени, когда я добрался до Большой Стенхоп-стрит, Хильда Уайд, Как была, в своей форме медсестры, уже сидела там. Видимо, Себастьян отпустил ее на весь вечер. Она числилась внештатной сестрой, ее приняли для обслуживания палаты, где лежали больные, которых профессор наблюдал с научными целями, и потому при необходимости она могла иногда отпроситься на час-другой.

До моего прихода миссис Моллет с Хильдой сидела в столовой; но, услышав, что я вошел в дом, она бросилась наверх, в спальню, чтобы умыть заплаканное лицо и собраться с духом перед нелегкой встречей со мной. Так у меня появилась возможность перемолвиться для начала с моей пророчицей.

— Недавно, в клинике, вы заявили, что Ле-Гейта не повесят! — с порога заговорил я. — Якобы он покончит с собой. Что это означает? Что позволяет вам так думать?

Хильда опустилась в кресло у открытого окна, рассеянно вытащила цветок из стоявшей рядом вазы и принялась обрывать лепестки один за другим. Пальцы ее нервно подергивались. Это выдавало ее глубокое огорчение.

— Рассмотрим историю его семьи. — Оборвав последний лепесток, она наконец решилась взглянуть на меня. — Здесь сказалась наследственность… И после такой катастрофы!

«Она сказала «катастрофа», не «преступление»», — отметил я про себя.

— Наследственность — важный фактор, — ответил я. — О да, она многое определяет. Но при чем тут история семьи Ле-Гейтов? — Я не мог припомнить ни одного случая самоубийства среди предков Хьюго.

— Слушайте… — помолчав немного, произнесла Хильда своим странным, уклончивым тоном, и ее большие карие глаза стали сосредоточенными. — Вы знаете, что мать Ле-Гейта была дочерью генерала Фасколли. Ле-Гейт — старший из внуков генерала Фасколли.

— Верно, — подтвердил я, довольный, что она приводит надежные факты вместо смутных интуитивных догадок. — Но я не вижу связи…

— Этого генерала убили в Индии во время сипайского восстания…

— Я помню, конечно, — он погиб, храбро сражаясь.

— Да. Но речь шла о безнадежном предприятии, он вызвался участвовать в нем добровольцем, и другие участники дела рассказывали, что он пошел вперед, почти достоверно зная, что там враги устроили засаду.

— Очень хорошо, дорогая мисс Уайд, — по просьбе Хильды я никогда не называл ее «сестрой», когда мы оказывались вне стен клиники Св. Натаниэля, — вы уже знаете, что я проникся полным доверием к вашей памяти и проницательности, но я по-прежнему, признаться, не улавливаю связи этого случая с тем, что бедному Хьюго суждено либо быть повешенным, либо совершить самоубийство!

Она вытащила еще один цветок и ответила только после того, как оборвала все лепестки: