Дело врача

В тот замечательный день, когда мы прибыли в Кейптаун, мое давнее восхищение поразительной проницательностью Хильды достигло предела. Я стоял на палубе, впервые в жизни любуясь великолепной панорамой: громада Столовой горы, монолит с крутыми склонами, возвышалась на фоне синего неба, основания ее прятались в плантациях, переходящих в сады и виноградники, а у подножия белой сверкающей полосой протянулся город. В этот момент ко мне робко подошел посыльный с берега.

— Доктор Камберледж? — спросил он неуверенно.

Я кивнул.

— Да, так меня зовут.

— У меня письмо для вас, сэр.

Я взял конверт, чрезвычайно удивленный. Кто в Кейптауне мог знать, что я прибываю? У меня точно не было друзей в колониях. Я рассмотрел конверт и изумился еще сильнее. Он был надписан рукою Хильды!

Я вскрыл его и прочел:

«Мой дорогой Хьюберт, я уверена, что вы приедете; я знаю, что вы последуете за мною. Потому я оставляю это письмо в конторе Дональда Керри с указанием вручить его вам, как только вы окажетесь в Кейптауне. Я не сомневаюсь, что по меньшей мере до этого города вы меня выследите: с вашим темпераментом иначе и быть не может. Но я умоляю вас, не идите дальше! Вы погубите мое дело, а я не отступлюсь от него. Хорошо, что вы здесь; я не могу порицать вас за это. Я знаю, что ведет вас. Но не пытайтесь найти меня, я заранее предупреждаю, что это будет бесполезно. Я твердо решилась исполнить цель всей своей жизни, и, хотя вы мне дороги — этого я даже не пытаюсь отрицать — я никогда не позволю даже вам вмешиваться в мои планы. Потому спешу предупредить вас, пока не поздно. Возвращайтесь спокойно домой со следующим пароходом.

С приязнью и вечной благодарностью,

Хильда».

Я дважды с радостью перечитал эти строки. Доводилось ли кому-то таким удивительным образом ухаживать за девушкой? Сама странность ситуации подстегивала и привлекала меня. Но возвратиться со следующим пароходом!.. Я был убежден, что Хильда слишком хорошо узнала мой характер, чтобы поверить, будто я подчинюсь этому требованию.

Не буду докучать вам подробностями моих дальнейших поисков. Если не считать медлительности Южно-Африканских почтовых карет, все прошло относительно легко. Обнаружить чужестранца в Кейптауне не так сложно, как в Лондоне. Я нашел гостиницу, где останавливалась Хильда, из гостиницы последовал далее, шаг за шагом. Меня трясло в вагоне поезда, потом, еще сильнее — в повозке, запряженной мулами, и повсюду я спрашивал, спрашивал, спрашивал, пока не выяснил наконец, что она поселилась где-то в Родезии.

Адрес не слишком определенный; но он охватывает гораздо меньше людей, чем квадратных миль. Через некоторое время я нашел Хильду. Все же время это было достаточно долгим, и она успела спокойно устроиться на новом месте. Жители Родезии восприняли ее приезд как важное событие благодаря одному обстоятельству. Дело в том, что Хильда оказалась первой и единственной женщиной со средствами, которая по собственной воле приехала в Родезию. Остальные женщины либо сопровождали своих мужей, либо искали заработка; но то, что леди могла добровольно выбрать в качестве места жительства эту выжженную солнцем землю — леди из хорошей семьи, перед которой открыт весь мир — это оставалось для родезийцев загадкой. Таким образом, она стала заметной фигурой. Впрочем, одну догадку по поводу этой тайны выражало большинство местных жителей: она, видимо, замыслила отучить ведущего политика Южной Африки от застарелого предубеждения против женитьбы. «Можете быть уверены, — не сговариваясь, восклицали они, — это она за Родсом[41] охотится!»

Не успел я прибыть в Солсбери и рассказать, кого ищу, население нового города бросилось мне помогать. Вскоре мне сообщили, что найти искомую леди можно (скорее всего) на некоей ферме к северу оттуда — на недавно основанной ферме. Направление мне указали, со свойственной поселенцам в Южной Африке широтой кругозора, неопределенным взмахом руки.