Дело врача

— Но подумайте, дорогая, — мягко сказала Хильда, — этот путешественник болен, он один в чужой стране. Как может Хьюберт бросить его? Врач обязан делать все возможное, чтобы облегчить страдания и излечить больного. Что бы мы с вами подумали, когда находились в обители, если бы европейские путешественники, узнав, где мы, в плену и в опасности для нашей жизни, прошли бы мимо, не попытавшись выручить нас?

Леди Мидоукрофт нахмурила бровки и подумала.

— То были мы, — изрекла она, нетерпеливо мотнув головой, — а это другой человек. Вы не можете ходить туда-сюда ради каждого больного в Непале. И к тому же там чума! Ужасно! Кроме того, а вдруг это новый умысел тех мерзких людей, новая опасность?

— Леди Мидоукрофт права, — сказал я поспешно. — Я об этом не подумал. Там может не быть вообще никакой болезни и никакого пациента. Поэтому я пойду с этим человеком один, Хильда, и выясню истину. Это займет у меня не больше пяти часов. Около полудня я уже вернусь.

— Что? И оставите нас без защиты среди диких зверей и туземцев? — вскрикнула в ужасе леди Мидоукрофт. — В чаще леса! Доктор Камберледж, как вы можете?

— Вы не беззащитны, — ответил я, стараясь ее успокоить. — С вами Хильда. Она стоит десяти мужчин. И потом, наши непальцы уже испытаны и надежны.

Хильда поддержала мое решение. Она была настоящей медсестрой и глубоко прониклась гуманистическим духом медицины, не ей было отговаривать меня от того, чтобы спасти жизнь человеку в тропических джунглях. Посему, вопреки леди Мидоукрофт, я вскоре уже шагал по крутой, извилистой горной тропе, затянутой ползучими индийскими травами, к предполагаемой деревне, которой посчастливилось сделаться резиденцией отставного джентльмена.

Потребовалось два часа нелегкого карабкания, чтобы она наконец превратилась в действительность. Отставной джентльмен провел меня к своему дому по улочке между деревянными домишками. Дверь была низкая, мне пришлось пригнуться, чтобы войти. И с первого же взгляда я понял, что это не обман и не ловушка. В углу комнаты, на кровати туземного образца, лежал тяжело больной человек — европеец, с белыми волосами и кожей, бронзовой от тропического загара. Зловещие пятна в подкожном слое сразу выдавали характер болезни. Больной в жару беспокойно метался по постели, но не поднял головы, чтобы взглянуть на моего провожатого.

— Ну что, есть новости от Рам Даса? — спросил он наконец хриплым и слабым голосом. Но и в таком звучании я узнал его мгновенно. Передо мной на постели лежал Себастьян — и никто другой!

— От Рам Даса никакая новость, — отозвался отставной джентльмен, с неожиданным выражением почти женской нежности. — Рам Дас ушел-исчез. Не возвращался. Но я пливел вам еулопейский доктор, сахиб!

Даже теперь Себастьян не приподнялся на постели. Я видел, что его больше беспокоят известия от разведчика, чем состояние собственного здоровья.

— Мерзавец! — простонал он, крепко зажмурившись. — Мерзавец! Он меня предал…

Он снова заметался. Я смотрел на него и молчал. Потом сел на низкую скамеечку у кровати и взял его за руку, чтобы проверить пульс. Его запястье было худое и костлявое. Лицо тоже сильно осунулось. Было ясно, что злокачественная лихорадка, сопутствующая болезни, основательно изнурила моего старого учителя. Он был так слаб и болен, что позволил мне держать пальцы на пульсе полминуты или больше, так и не открыв глаз, не проявив малейшего любопытства. Можно было подумать, что европейские доктора встречаются в Непале на каждом шагу и что я уже с неделю курирую его, прописывая «ту же микстуру, что и прежде» при каждом визите.

— Пульс слабый и резко учащенный, — произнес я медленно, профессиональным тоном. — Похоже, положение опасное.

При звуке моего голоса он внезапно вздрогнул. И все же еще мгновение не открывал глаз. Мое присутствие доходило до него, будто сквозь сон.

— Похоже на Камберледжа, — пробормотал он, тяжело дыша. — Точно как Камберледж… Но Камберледж мертв… Должно быть, я брежу… Если бы я не знал, то поклялся бы, что это голос Камберледжа!

Я склонился над ним и спросил тихо:

— Давно ли железы начали отекать, профессор?

Это заставило Себастьяна резко открыть глаза, и он увидел мое лицо. Дыхание больного на минуту замерло, он сглотнул, приподнялся на локтях и уставился на меня застывшим взглядом.

— Камберледж! — крикнул он. — Камберледж! Вернулись с того света? А мне сказали, что вы умерли. И все же вы здесь, Камберледж!

— Кто сказал вам это? — спросил я жестко.

Он не сводил с меня затуманенных жаром глаз. Его сознание едва теплилось.

— Ваш проводник, Рам Дас, — ответил он невнятно. — Он вернулся один. Вернулся без вас. Поклялся, что видел, как всех вас зарезали в Тибете. Спасся он один. Буддисты вас уничтожили…

— Он солгал, — коротко бросил я.

— Я так и думал. Так и думал. И я его отправил за доказательствами. Но негодяй так и не вернулся. — Он тяжело повалился на жесткую подушку. — И никогда, никогда не принесет…