Дело всей России

Александр благосклонно кивнул и посмотрел на толпящуюся в отдалении свиту. Фехтовальщики, довольные царской наградой, покидали манеж.

— Чем озабочены знатные родители, которые дают своим детям знатное воспитание? — продолжал Иван Матвеевич. — Они озабочены тем, чтобы их мальчик поскорее нахватался всего понемножку от дюжины разных учителей. Его учат алгебре, геометрии, тригонометрии, артиллерии, фортификации, тактике; учат языкам: английскому, итальянскому, немецкому, только не русскому; учат танцевать, фехтовать, рисовать, ездить верхом, играть на клавикордах, на скрипке и петь... Но не учат, государь, главнейшему, что должно явиться краеугольным камнем всякого образования и воспитания. — Иван Матвеевич был так сосредоточен на том, что хотелось ему сказать, что забыл о всех условностях. — Не учат быть гражданином своей земли, слугой своему отечеству. Решительным исправлением пороков знатного воспитания и воспитания общего мы поставим на службу отечеству сонмы талантов, спасем от бесплодного увядания дарования удивительные! Будем глядеть в глаза правде и говорить только правду, государь... Сколько гениев у нас увядает в самом расцвете разума, не принеся никакого плода отечеству! Страшно подумать! И все это происходит потому, что наружный блеск мы предпочитаем истинному просвещению. Пора сказать потешным огням в нашей жизни, что их время миновало безвозвратно...

Александр становился сумрачен. Это было видно по его лицу, хотя он пока что и не возражал. В словах Ивана Матвеевича заключалось что-то привлекательное и вместе с тем гнетущее для царской души. Может быть, сумрачность самодержца отчасти объяснялась и тем, что он увидел себя вновь брошенным в море нескончаемых проектов, предложений, советов, которые порой бывают так утомительны, а то и просто опасны.

— Безотлагательно нужна новая система воспитания, государь!

— А вы готовы предложить такую систему?

— Да, ваше величество, я много об этом размышлял... И эти размышления мои начались не вчера и не позавчера, они начались с тех дней, когда родительский долг заставил меня всерьез подумать о воспитании собственных сыновей, подверженных тем же порокам века своего, как и все дворянские дети...

— Что же вы взяли в основу воспитания ваших сыновей, о которых я слышал самые восторженные отзывы от их начальника генерал-адъютанта Потемкина? — спросил, просветлев на минуту, Александр.

— Добрый отзыв, государь, о примерной службе отечеству моих сыновей считаю для себя высочайшей наградой! — Иван Матвеевич признательно поклонился Александру. — Итак, о принципах моей системы... Разрешите сделать краткое предварение. Из былин русских мы знаем, что отечество наше спасали богатыри — тот же Илья Муромец. Да, отечеству нужны богатыри! Но какие? Есть богатыри с телом крепким, как закаленное железо. Такие богатыри, возможно, и незаменимы были во времена Владимира Мономаха. Я же спрашиваю моих соотечественников: что нужнее ныне отечеству — богатырь ли телом или богатырь душою?

Александр встретил затяжным вздохом этот взволнованный вопрос Ивана Матвеевича, и тому пришлось самому отвечать на свой вопрос:

— Многие, отставшие от требований современного века, кричат мне: «Нужны богатыри телом». Они уверяют, будто богатыри телом сокрушили Наполеона, дойдя от Москвы до Парижа. А я им отвечаю: «Заблуждаетесь, господа! Наполеона победили богатыри духом! Если богатырь телом, и только телом, нужнее, то уж нет нам никакой надобности не только в современных университетах, но даже и в набеглых французах... — Иван Матвеевич засмеялся. — В самом деле, давайте все закаляться, как железо... Пускай купают всех нас в крещенские морозы в прорубях, как Ахиллеса окунула матушка в воды Стикса, и кто выдержит, кто выживет, тот и примерный слуга отечеству. А по-моему, плох тот богатырь, у которого тело берет преимущество над духом. Только истинные богатыри душою в состоянии исполнить все обязанности, что возложены на нас богом, природой и отечеством. Вот альфа и омега моей образовательной и воспитательной системы, государь!

Александр не пропустил мимо ушей ни одного слова.

— Похвально, что вы в таком духе, согласно вашей программе, воспитали своих сыновей! Для просвещенных людей не будет препятствий по службе и продвижению! Я ищу таких людей. Министерство просвещения требует обновления. Граф Разумовский собирается уходить на покой... Я вас позову, Иван Матвеевич... Всему свой срок.

— Ваше величество, всегда рад служить вам на основе мною высказанных правил, но, да простите мне мою откровенность, вы меня уже больше никогда не позовете.

— Почему?

— Я и сам себе не могу объяснить, ваше величество. Но не позовете...

Иван Матвеевич покинул манеж в числе последних. Царь сел в карету один, сердито дернул шнурок, и карета понеслась ко дворцу.

Свитские офицеры тревожно-любопытствующими взглядами провожали проходившего мимо них Ивана Матвеевича. Они догадывались, что беседа с ним явилась причиной внезапной угрюмости царя.

Не унывал только генерал-адъютант Потемкин.