Дело, взорвавшее СССР

Однажды позвонили по телефону из Ташкента мои сотрудники и сказали, что мать убийцы летит в Москву. Я сказал, чтобы они летели «вместе с ней». Они прилетели и установили за ней наблюдение, что и привело их в пригород Москвы, к поселку, именуемому «Снегири», где были дачи Верховного Совета СССР. Они спросили меня, что делать? Я сказал, чтобы дожидались, пока эта женщина оттуда выйдет. Ждать пришлось до утра. А утром из ворот выехала автомашина, в которой сидели, как тогда говорили дежурный заместитель Председателя Президиума Верховного Совета СССР Насриддинова и героиня нашего повествования. Не нужно быть провидцем, чтобы понять, зачем последняя ездила к «дежурной Президентше».

Я далек был от того, чтобы подозревать Насриддинову в чем-то, был знаком с ней и она произвела на меня благоприятное впечатление. Но впечатление впечатлением, а дело — делом. Кроме того, уголовный розыск не КГБ и слежкой за депутатами и членами правительства, как и вообще за любым человеком, если он не замешан в уголовном преступлении, не занимается. Поэтому я в то же утро доложил все материалы министру, сказав, что вести разговоры с Насриддиновой — не наше дело. Но необходимо освободить от какого-либо давления уголовный розыск и следствие. Министр оставил материалы у себя. Убийца вскоре был предан суду и получил по заслугам. Мешать нормальному ходу дела никто не рискнул…»

Как и в случае с Курбановым, Брежнев проявил снисходительность и к Насриддиновой. Вполне удовлетворенный тем, что она лишилась своего поста в Совете Национальностей, он хотел отправить ее послом в Австрию, но та отказалась. Тогда Генсек назначил ее заместителем министра промышленности стройматериалов. А когда КПК продолжило преследование Насриддиновой и приняло решение об ее исключении из партии, Брежнев и здесь заступился за женщину: спустя сутки (!) заставил КПК отменить свое решение. Хотя, бытует иная версия: дескать, на КПК надавил не Брежнев, а Подгорный и его люди, которые состояли в хороших отношениях с Насриддиновой и не хотели, чтобы она серьезно пострадала.

Между тем в разгар номенклатурных чисток в Узбекистане Центр направил туда нового председателя КГБ вместо прежнего, Алексея Бесчастнова, который занимал эту должность ровно пять лет — с ноября 1969 года (в Москве его назначат начальником 7-го управления, отвечавшим за наружное наблюдение; отметим также, что именно Бесчастнов приложит руку к созданию знаменитого спецназа КГБ «Альфа»). Новым шефом КГБ Узбекистана стал близкий соратник Андропова, фронтовик (участвовал в партизанском движении в Белоруссии) Эдуард Нордман. Судя по всему, Нордману вменялось в обязанность не только контролировать узбекское руководство, но и смотреть за тем, чтобы Рашидов не слишком перегибал палку в борьбе с оппозицией, поскольку это могло помочь укреплению его позиций в ущерб Москве.

Отметим, что приезд Нордмана в Узбекистан совпал с торжественным событием: Москва наградила Рашидова званием Героя Социалистического Труда, а республику — орденом Октябрьской Революции. Это была уже четвертая по счету весомая награда на республиканском знамени: в 1939 и 1956 годах Узбекистан был удостоен орденов Ленина, в 1972 году — Дружбы народов. Орден Октябрьской Революции был приурочен к юбилею — 50-летию Узбекской ССР — и прикрепил его на знамя 22 октября 1974 года, приехавший в Ташкент главный идеолог страны Михаил Суслов.

В начале 1975 года произошли очередные изменения в Бюро ЦК КП Узбекистана: туда был введен А. Ходжаев. Больше перестановок в высшем органе партийной власти республики не было, да они и не требовались — Рашидов и с этим составом прекрасно контролировал ситуацию в республике. И единственное, что тогда могло волновать Рашидова — самочувствие Брежнева.

Первый серьезный кризис в здоровье Генсека произошел в ноябре 1974 года, когда после официальной встречи с президентом США Д. Фордом во Владивостоке у Брежнева случился инсульт. Врачам тогда удалось спасти Генсека от смерти, однако его здоровье после этого сильно пошатнулось. Тогда же Брежнев, что называется, «подсел» на сильные снотворные препараты, которыми его снабжала личная медсестра Нина К. В итоге в самочувствии Генсека все чаще стали возникать то периоды помутнения (когда он почти ничего не контролировал), то периоды просветления (когда он был необычайно активен).

Именно во время одного из «светлых» периодов Брежнев провел операцию по удалению из Политбюро своего давнего противника — Александра Шелепина (в апреле 1975 года его вывели из состава Политбюро и назначили заместителем председателя Государственного комитета СССР по профессионально-техническому образованию). Кроме этого, в августе Брежнев съездил в столицу Финляндии город Хельсинки, где участвовал в мероприятии, предопределившим будущую судьбу не только СССР, но и всего мира — в Совещании по безопасности в Европе. Вернувшись оттуда, Генсек угодил в период «помутнения». Вот как об этом вспоминает тогдашний начальник 4-го управления Минздрава Е. Чазов: