Дело, взорвавшее СССР

Между тем в конце июня 1984 года в Ташкенте состоялся XVI Пленум ЦК КП Узбекистана. Доклад, с которым на этом форуме выступил 1-й секретарь республиканского ЦК И. Усманходжаев, содержал в себе изрядную долю нелицеприятной критики в адрес узбекистанских властей. И хотя имя Ш. Рашидова в нем ни разу не упоминалось, однако всем было ясно, в чей огород был брошен камень. Отметим, что этот доклад, хотя и писался в Ташкенте, однако руку к нему приложила группа ответственных работников ЦК КПСС во главе с самим заведующим Отделом организационно-партийной работы Егором Лигачевым. То есть, по сути, текст этого документа был написан под диктовку Москвы. Чтобы читателю стало понятно, о чем шла речь в этом докладе, сошлюсь на репортаж с работы Пленума специальных корреспондентов газеты «Правда» Н. Гладкова, Н. Кожанова и Ю. Мукимова:

«…В народном хозяйстве республики наряду с достижениями просматривается ряд слабых звеньев, выявились серьезные упущения. Где же их корни, в чем причины, их породившие? Что мешало республиканской партийной организации своевременно взяться за их устранение? Глубокий анализ, сделанный участниками пленума, дал на эти вопросы ответ прямой и нелицеприятный: в республике были допущены грубые промахи в стиле руководства экономическим и культурным строительством, наглядно проявился разрыв между словом и делом, обнаружились отступления от ленинских норм и принципов партийной жизни…

В условиях круговой поруки, бесконтрольности и вседозволенности не исключено нравственное падение и перерождение отдельных работников. Некоторые руководители начинают заботиться не столько о порученном деле, сколько о собственном благополучии. А отсюда недалеко и до приписок, хищений, использования служебного положения в корыстных целях…»

О том, как развивались события после Пленума, рассказывает С. Ризаев:

«Изложение доклада (речь идет о докладе И. Усманходжаева, который в узбекистанской прессе был напечатан в изложении. — Ф. Р.) поразило читателей резкостью оценок и необычным обилием высоких должностей раскритикованных работников, при попустительстве которых, как было сказано, в республике допускались грубые нарушения партийной и государственной дисциплины. Приводились факты приписок, очковтирательства, злоупотреблений служебным положением отдельных партийных, советских, хозяйственных работников. Их, однако, было так много, что тень ложилась на всех руководителей. Принятое постановление было также опубликовано в республиканской печати.

Затем в течение месяца-двух согласно графика, составленного в Отделе оргпартработы ЦК, состоялись пленумы областных комитетов партии, в городском и районном звене. По сути, все они сводились к тому, что бичевались стиль, методы кадровой работы. Девиз: «Привести побольше фактов негативных явлений, побольше фамилий виновных». Это вменялось в обязанность докладчикам и их консультантам из вышестоящих партийных комитетов. В каждую область, город, район выехали члены ЦК, работники аппарата ЦК, чтобы на месте помочь провести пленумы в заданном строго критическом духе.

В спешке, торопливости к каждому факту неблагополучия пристегивалось имя конкретного руководителя. Внешне это выглядело довольно убедительно. Принципиально и нелицеприятно вскрываются недостатки, весь негатив подается в предельно обнаженном виде. «Маятник» качнулся! Если раньше в докладах, выступлениях больше говорилось об успехах, теперь фигурировали одни недостатки и провалы. На анализ проблем, глубинных процессов, коренных противоречий не оставалось ни желания, ни времени. Уполномоченные поняли задачу узко: больше критики, больше крови! Нагоним страху! И с каждым будущим выступающим (они, как всегда, заранее намечались) проводилась соответствующая работа, его опекали, с ним беседовали, подсказывали ту или иную проблему, объект критики, его выступление писалось, редактировалось в стенах партийного комитета. Исключение делалось лишь для первых секретарей партийных комитетов, которые сами знали, как ставится вопрос, и могли сориентироваться. Их особо не опекали…»