Дело житейское

— В том-то и дело, что непонятно. Было холодно, тепло из меня как будто уходило во вне, в саму природу и мир духов. По крайней мере ничего такого не ощущалось — неопределённо провёл я рукой в воздухе — Теперь солнце ласкает всё своими лучами и сила во мне стала накапливаться, а не уходить. Я пробовал давать ей выход просто огнём, как когда зажигаю костёр или тогда обдал пламенем тех троллей, но ничего не меняется.

— Знаешь, звучит как-то не очень обнадёживающее.

— Возможно. Но пока что со мной не происходит ничего страшного, даже жара нет. Наоборот, тело как будто стало сильнее и крепче. Может быть изменения в моём духе идут к добру, а не к худу.

— Хорошо бы, если так — буркнул ветеран — Я как-то уже губу раскатал на место сенешаля, будет глупо, если ты возьмёшь и помрёшь. Или перегоришь в младенца.

— Ну я надеюсь до такого всё таки не дойдёт — слегка хохотнул я — По крайней мере пока что мне снятся полёт и пламя, а не колыбель.

— Точно-то никак не узнать, что будет?

— Через три дня новолуние, хороший день для ритуала. Пламя заметней всего в полной темноте. А сейчас давай ка проверь караул и надо уже заваливаться спать.

Три дня прошли спокойно, а на четвёртую ночь я ушёл в лес с Михалычем. В этот раз мне не было нужды переживать об отсутствии места силы, я собирался заглянуть не столько в навь, сколько в самого себя. В идеале бы было даже не брать с собой медведя, но тут не парк, а дикий лес, можно познакомиться с каким-нибудь хищным зверьём, находясь вне тела и возвращаться в него, когда мою нежную тушку кто-то начнёт пробовать на зуб. Как когда-то во время ритуала с первым обращением я очертил круг на поляне, в который вошёл без одежды и вещей, оставив их вовне. Это было трудным выбором, учитывая, что перо волшебной птицы осталось не со мной. Но оно натурально пылало магией, а потому могло заслонить что-то важное.

Я сел в удобную позу и начал мерно отбивать ритм на бубне колотушкой, чтобы не забыть и не потерять дорогу к своему материальному вместилищу. Звуки ударов о натянутую кожу вплелись в тихую мелодию ночного леса, а мои глаза закрылись в яви, чтобы в то же мгновение открыться в нави. Серебристое отражение хвои деревьев в мире духов приятно ласкали взор, но отвернувшись от них и сидящего рядом Гектора, я начал всматриваться внутрь себя. На Земле бытовала шутка, что физик, который изучает атомы, на самом деле является одной кучкой атомов, которая изучает другую. Сейчас частичка нави изучала частичку нави. И не видела ничего необычного.

Мой дух был всё таким же, каким я его и привык видеть. От ярко горящего ядра в центре груди расходились жгуты линий силы разных стихий и элементов, энергия циркулировала по ним в согласии с моей волей и своей собственной природой. Нигде я не видел ни противоречий и каких-то аномалий. Возможно дело в моём разуме? Или ещё в чём-то?

Не найдя ничего в целостной картине, я начал разбирать её по частям, всё глубже погружаясь в себя. В условной голове моего духовного воплощения не было ничего необычного. Никаких намеков на пламя, что преследует меня во снах, никаких ветров, что звали бы в полёт. Нельзя заглянуть в себя во сне, он не медитация. Но сейчас не было никаких следов чего-то, что могло бы влиять на моё сознание или подсознания. От головы я пошёл вниз, повторяя путь позвоночника в яви, на котором в нави лежали малые энергетические центры. Возможно даже как раз их в Азии принято называть чакрами. Перебор не давал ничего где-то первую треть пути, когда что-то царапнуло моё внимание. Я остановился и начал изучать очередные линии силы из которых соткан мой дух, пока не заметил наконец нечто новое. Сами они были такими же как всегда, но их расположение едва заметно изменилось. Это можно было бы списать на обычный духовный рост, моя сила становится больше, естественно что моё духовное тело немного меняется. Но не сейчас, когда я ищу аномалии специально.

Линии из которых соткан мой дух как будто сдвигались чем-то невидимым, будто в полотне кто-то сделал вышивку невидимыми нитями. Я силился их разглядеть, всматриваясь всё внимательнее, но по прежнему ничего не видел, как будто-то они одновременно были, но в тот же момент не существовали. Это сбивало с толку, пока я не вспомнил о своём наруче. Там, в пространственном хранилище вещи зависли в полушаге от нави, но уже не находясь в яви. И тогда я стал идти от обратного, не погружаться в навь сильнее, а поднимать своё восприятие всё ближе к реальному миру до того момента, когда начал чувствовать мерное дыхание своего собственного тела. И увидел наконец то, что искал. От чего обомлел, не веря картине.