Дело Зили-султана

Благодаря этим коврам я тоже вступил в кабинет бесшумно и, выжидая, остановился возле двери. Гирс сидел за столом и по самые уши погружен был в бумаги. Несколько секунд я изучал внешность знаменитого дипломата. Высокий сократовский лоб, безуспешно стремящийся перейти в лысину, вытертые от долгого употребления брови и чуть выпуклые, немного задумчивые глаза делали это лицо почти грустным, когда бы не могучий нос и усы, сливающиеся с мощными седыми, несколько устарелыми бакенбардами, которые, на мой вкус, пора было бы уже сменить на куда более современную бороду.

Министр был фигурой даже на нашем пестром политическом небосклоне: западник и белая ворона среди ярых почвенников и патриотов. Его, впрочем, равно недолюбливали и лоялисты, и свой же брат либерал. Бранили, что осторожничает, что заигрывает с германцами, а пуще всего — что инородец. Шведские предки Гирса состояли в русской службе еще с середины XVIII века, и сам Николай Карлович родился в России, но российское подданство принял только в 36 лет.

— Конь леченый, вор прощеный и швед крещеный — одна цена, — шутили высокопоставленные патриоты, когда речь заходила о нашей внешней политике. Меня такие шутки коробили, но сам Гирс, кажется, не обижался. Более того, со смехом цитировали его изречение, якобы сказанное в узком кругу: «всю жизнь я по капле выдавливал из себя шведа и лютеранина». И хоть я не верил, что Гирс мог сказать что-то подобное, чуть позже модный сочинитель Чехов переделал эту фразу в куда более радикальную…

Наконец министр поднял голову от бумаг и внимательно посмотрел на меня. Тут я увидел, что ни о какой грусти речи идти не может — передо мной был опытный царедворец, то есть крокодил во всей его красе. Скажу откровенно, не хотел бы я стать врагом такого земноводного. Впрочем, в друзья к нему я бы тоже не торопился.

Несколько секунд сей крокодил разглядывал меня довольно строго. Затем, как бы поняв, кто перед ним, вдруг улыбнулся очень приятно и трогательно. «Да хоть в уста сахарные меня целуй, нет тебе доверия», — подумал я, но вслух, разумеется, не сказал. Гирс произнес пару комплиментов моему таланту следователя, который гремит под небесами не хуже вечевого колокола. Я, в свою очередь, вежливо улыбнулся, но из осторожности промолчал. Не размениваясь больше на пустяки, Гирс взял быка за рога.

— Его превосходительство изложил вам суть дела?

— В самых общих чертах, — отвечал я уклончиво.

Его превосходительство, мой патрон, имеет существенный недостаток — он необыкновенно скрытен. Даже если шеф лично поручает вам расследование, о некоторых важных обстоятельствах все равно придется догадываться самому. И в этот раз он сказал только, что отправляет меня в распоряжение Гирса и что задание мое — государственной важности.

Министр кивнул понимающе.

— В таком случае давайте-ка я расскажу все с самого начала.

Гирс вытащил из несгораемого шкафа кожаную папку и стал выкладывать на стол фотографические портреты коронованных особ, тут же давая им краткие, но выпуклые характеристики.

На первой фотографии красовался нынешний персидский шахиншах Насер ад-Дин или, говоря попросту, Насреддин. Царь царей оказался корпулентным мужчиной с длинными усами, на которые не действовало земное притяжение, и весь в орденах, словно цирковая лошадь. Гирс поэтически звал его Насер ад-Дин шах Каджар. Я сразу вспомнил, что Персия не была министру чужой, когда-то он четыре года провел в Тегеране на посту чрезвычайного посланника. С тех пор, правда, много воды утекло, но у дипломатов вся вода течет, куда следует, и ни единой капли не пропадает зря.

— Насер ад-Дин — фигура оригинальная, — негромко говорил министр. — Мнения на его счет расходятся. Одни считают его добрым человеком, другие — деспотом и кровопийцей. И то, и другое до некоторой степени правда. Я бы сказал, что многое зависит от его настроения, во-первых, и от его личного отношения к делу или человеку, во-вторых. Любой, кто хочет подобраться к властелину поближе, должен понравиться лично ему, и именно как человек. Деловые качества тут на втором, третьем и даже тридцать девятом месте. В детали я входить не стану, чуть позже вам передадут подробную справку. Для нас крайне важно, что шахиншах считает себя другом России…

— И Британии, насколько мне известно, — вставил я. Я знал, что нынешний шах Каджар обожает фотографию, а приохотила его к этому делу сама королева Виктория. Именно она в свое время подарила царственному подростку фотоаппарат.

— И Британии, — согласился министр без тени неудовольствия на лице. — Собственно, в этом и состоит наше главное беспокойство. Как вы, может быть, знаете, у Насер ад-Дина есть несколько сыновей. Нас сейчас интересуют двое старших. Один — Масуд Мирза Зелл-э Султан, или просто Зили-султан. По закону первородства именно он должен был после смерти отца стать его преемником. Однако Российская империя не признает Зили-султана законным наследником первой очереди.