Дело Зорге

Его сотрудница, как каменное изваяние, неподвижно стояла все в той же позе. Желая вывести Кийоми из оцепенения, он дотронулся до ее плеча.

— Мне очень жаль, Кийоми-сан, что мы не смогли вовремя помешать этому делу… Но ваш успех… ваш успех настолько велик, что этот ужасный финал поистине ничего не значит!

254

Она подняла голову и пристально посмотрела на полковника.

— Уйдите прочь! — сурово проговорила девушка. Полковник нашел ее одежду и подал ей.

— Вы принесли жертву, Кийоми-сан, которой нельзя было избежать. И испытывать сейчас какое-то чувство стыда было бы абсолютно неправильно. Это чувство ложное. Своим поступком вы заслужили величайшую благодарность и всеобщее восхищение.

Девушка прижала руки к груди и с глазами, полными ненависти, выкрикнула:

— Уйдите прочь! Уйдите!.. Что вам еще от меня нужно?!

Полковник поклонился еще ниже и заглянул девушке в лицо. Оно было неузнаваемым.

— Кийоми-сан, что с вами?

Она упала на колени и отвернулась от него, как от прокаженного.

Начальник контрразведки растерялся.

— Кийоми-сан, пойдемте же. Нам нужно в город… Девушка забилась в самый дальний угол.

— Вон отсюда!.. Вон! — кричала она.

Полковник пытался понять, что происходит, но не мог. Это было выше его возможностей.

— Кийоми-сан… Равенсбург ждет вас… Он на свободе и хочет вас поблагодарить. Он знает, какую огромную жертву вы принесли ради него… Равенсбург потрясен подобным проявлением вашей верности Японии… Теперь вы сможете выйти за него замуж.

В ответ на эти слова он увидел в ее глазах лишь ненависть и отчаяние.

— Отстаньте от меня с вашим Равенсбургом… Уйдите же наконец!

Одзаки отошел на два шага и еще раз попытался образумить ее.

— Я понимаю вас, Кийоми-сан… Ужасные переживания сегодняшней ночи, конечно, не могли не потрясти такую женщину, как вы… Но вы только подумайте… Подумайте, какого успеха вы этим достигли. За такой подвиг вас будет благодарить весь японский народ. Вы одержали победу над самым опасным врагом, какого когда-либо знала история нашей страны… То, что не мог сделать ни один мужчина, сделали вы, женщина. Женщина победила доктора Зорге!

И вдруг она засмеялась… Засмеялась громко, нервно…

255

Этот громкий смех, как автоматная очередь, поразил полковника Одзаки.

— Вы заблуждаетесь, Одзаки-сан… Заблуждаетесь! И это абсолютно точно! Побеждена я, а не он… Он победитель! Все равно… что бы вы с ним ни сделали, для меня он останется победителем…

Не выдержав ее взгляда, полковник Одзаки попятился к двери.

— Я люблю Зорге! — воскликнула Кийоми. — Поймите это, господин полковник… Я люблю его!.. И всегда… всегда буду любить. Даже тогда, когда вы все забудете его, я буду… буду его любить!

Ошеломленный Одзаки выскочил на улицу и позвал своего начальника радиосвязи.

— Прошу… — начал он, с трудом подбирая слова, — прошу сообщить капитану 1-го ранга Номуре… Его дочь заболела… Заболела тяжело… очень тяжело. Передайте ему мою просьбу срочно приехать ко мне.

Широко раскрытыми глазами удивленный офицер смотрел на своего начальника. Ему еще ни разу не приходилось видеть полковника в таком состоянии.

— Идите же… Выполняйте приказание!

— Одну минуту, господин генерал… Радиограмма военного министра!

Он протянул Одзаки листок бумаги. Тот махнул рукой и отвернулся. Тогда офицер прочитал радиограмму вслух:

— «Указом его императорского величества полковнику Набуро Одзаки присвоено звание генерал-майора».

« »

Никогда еще Герберт Равенсбург не видел вокруг себя так много дружелюбных лиц, как в дни после ареста Рихарда Зорге. Каждый с особой сердечностью стремился показать ему, что все брошенные на него подозрения они никогда всерьез не принимали и не верили им.

Но эти проявления дружелюбия Равенсбург принимал холодно, почти безразлично. Все, что могло его волновать в «деле Зорге» и действительно волновало, была Кийоми.

Странно, но прошло уже немало времени, а она еще ни разу не показывалась. И это еще не самое страшное. Намного страшнее была та стена ледяного молчания, которой она отгородила себя от него.

Капитан 1-го ранга Номура принял командование

256

Крейсером и ушел в поход. Дом его осиротел и пришел в апустение, прислуга ничего не знала о своем хозяине и На все вопросы Равенсбурга лишь низко кланялась и вежливо вздыхала.

Поговорить с генералом Одзаки не было возможности: к нему не подступиться. «Дело доктора Зорге» было окутано тайной, спрятано за семью замками, и о нем наружу ничего не просачивалось. Все, что было хоть мало-мальски связано с этой историей, считалось военной тайной, и даже германскому послу не давали никаких справок. Когда сослались на то, что, в конце концов, доктор Зорге — немец и германское посольство имеет право знакомиться с показаниями своего сотрудника, японцы ответили: арестованный Зорге назвал себя гражданином Советского Союза, и поэтому необходимость информировать по этому вопросу дипломатическое представительство Германии отпадает.

Разумеется, ничего не знала об этом событии и японская общественность. Строгая цензура, установленная над прессой и радио, запрещала в какой-либо форме упоминать о «деле доктора Зорге».