Деловые люди

Мерритт подсунул талон за напитки под свой бокал.

– Правильно. Ты, вероятно, полагаешь, что город испортил меня. Я такой же хороший ковбой, как и ты, «Репейник», но мне как-то не приходит даже и в голову вернуться к прежней жизни. В Нью-Йорке имеешь комфорт… комфорт! Я хорошо зарабатываю и хорошо проживаю деньги. Довольно с меня мокрых одеял, и гонки за скотом в снежную бурю, и сала с холодным кофе, и встряски раз в полгода. Я полагаю, что буду околачиваться здесь и впредь. Махнем вечером в театр, «Репейник», а потом пообедаем у…

– Я скажу тебе, кто ты такой, Мерритт, – ответил «Репейник», положив один локоть в его салат, а другой в его масло. – Ты сгущенная, бесплодная, безусловная, короткорукая, козоухая мисс Салли Уокер. Господь сотворил тебя перепендикулярным и приспособленным для езды раскорякой и для употребления крепких слов в оригинале. Ты же осквернил творенье Его рук, перекинув себя в Нью-Йорк, надев маленькие ботиночки, завязанные шнурками, и гримасничая. Я видал, как ты арканил и связывал быка в сорок две с половиной секунды. Если бы ты теперь увидел быка, ты побежал бы сделать заявление об этом в полицию. А эти шарлатанские напитки, которые ты прививаешь своему организму, эти настойки из бурьяна с желудями пополам с киндер-бальзамом – неужели они согласуются с человеческой природой? Ненавижу тебя таким!

– Видишь ли, «Репейник», – ответил Мерритт с оттенком извинения в голосе. – До некоторой степени ты прав. Подчас я и сам чувствую, точно я был вскормлен бутылкой. Но говорю тебе, Нью-Йорк предоставляет человеку комфорт. Есть в нем что-то такое! Зрелища и толпа – и как это все меняется ежедневно – и самое дыхание всего этого. Город словно забрасывает аркан длиною в милю вокруг твоей шеи и оборачивает другой конец его где-то около Тридцать четвертой улицы.[14] Я сам не знаю, что это такое…

– Бог знает, – печально ответил «Репейник». – И я тоже знаю: Восток проглотил тебя. Ты был дичью, а теперь ты телятина. Ты напоминаешь мне цветочный горшок в окне. Даже в горле у меня от тебя пересохло!

– Рюмку зеленого шартреза, – приказал Мерритт официанту.

– Натурального виски, – вздохнул «Репейник». – Ты платишь, ренегат.

– Виноват, но заслуживаю снисхождения, – сказал Мерритт, – ты не можешь этого понять, «Репейник». Здесь такой комфорт, в Нью-Йорке, что…

– Одолжи мне, пожалуйста, твою нюхательную соль, ты, мисс Салли! – воскликнул «Репейник». – Если б я не видел своими глазами, как ты однажды отшил трех вооруженных бахвалов из Мазатцай-Сити с незаряженным револьвером в руках…

Голос «Репейника» заглох в глубоком огорчении.

– Сигар! – сурово крикнул он официанту, чтобы скрыть свое волнение.

– Пачку турецких папирос, – сказал Мерритт.

– Ты платишь, – сказал «Репейник», с трудом скрывая свое презрение.

В семь часов они пообедали в рекламирующемся в газетах ресторане. Там собралось блестящее общество. Сливки. Оркестр играл увлекательно. Не успеет официант передать дирижеру денежный привет от какого-нибудь гостя, как вся капелла моментально загудит.

За обедом Мерритт старался уговорить приятеля. «Репейник» был старым его другом, и он любил его. Он уговорил его попробовать коктейль.

– Так и быть, ради старой дружбы выпью стакан этого отхаркивающего, – сказал «Репейник», – но предпочел бы натурального виски. Ты платишь.

– Ладно, – ответил Мерритт. – А теперь посмотри карточку кушаний. За что ты зацепишься?

– Что за чертовщина! – воскликнул «Репейник», выпучив глаза. – Неужели в этом фургоне-кухне имеются все эти харчи? Да тут их до черта! Это что? Пюре из ля… ля… из лягушек, что ли? Я пас! Господи помилуй! Да тут хватит снеди на двадцать объездов. Валяй, я посмотрю.

Блюда были заказаны, и Мерритт обратился к винной карточке.

– Мэдок здесь недурен, – предложил он.

– Ты – доктор, тебе лучше знать, – заметил «Репейник», – а я уж лучше натурального виски. Ты платишь.

«Репейник» осмотрелся кругом. Официант приносил блюда и убирал порожние тарелки. Он наблюдал. Он видел веселую нью-йоркскую толпу.

– Как там были дела со скотом, когда ты уехал из Гилы? – спросил Мерритт.

– Хороши, – ответил «Репейник». – Видишь госпожу в красном шелку с крапинками – там, за столиком? Н-ничего! Я бы позволил ей разогревать свои бобы у моего походного костра. Да, со скотом дела ничего. Она красива, как тот белый мустанг, которого я видел однажды на Черной реке.

Когда подали кофе, «Репейник» протянул одну ногу на ближайший стул.

– Ты говоришь, Длиннорогий, город комфортабельный? – раздумчиво сказал «Репейник». – Да, комфортабельный город. Это не то, что в степи при северном ветре. Как ты назвал эту механику, Длиннорогий? Соус кумберленд? Ничего! Съедобно! И даже очень! Этот белый мустанг удивительно поворачивает голову и встряхивает гривой, погляди-ка! Я думаю, если бы мне удалось продать мое ранчо за приличную сумму, я бы…

– Гьярсонг! – неожиданно рявкнул он так, что парализовал все ножи и вилки в ресторане.

Официант подплыл к столу.

– Еще два этих – как их там – коктейля! – приказал «Репейник».

Мерритт посмотрел на него и многозначительно улыбнулся.