Дельта

Он осторожно сунул голову в чащобу, стволом жнеца отстраняя теснящиеся стебли.

От неожиданности Найл вздрогнул: прямо в глаза таращилась лягушачья образина. Существо находилось в какой-нибудь паре метров, и вид у него был такой же ошарашенный, что и у самого парня. Тут тростник под ногами неожиданно разъехался, и Найл инстинктивно вскинул руки, чтобы удержать равновесие. Губы твари сложились в оскал, и Найл увидел перед собой два ряда острых желтых зубьев. Послышалось шипение, и щеку с виском обдала теплая струйка жидкости. Едва успел выпрямиться, как создание уже исчезло. Он успел мельком углядеть белесое туловище, с неизъяснимой ловкостью скользящее меж стеблей, не ломая их, и стена тростника тотчас же сомкнулась.

– Найл, ты где? – прокричал в отдалении голос Доггинза.

Теплая жидкость, скатившаяся по щеке, начала вдруг жалить. Найл, нагнувшись, зачерпнул пригоршню мутной водицы и плеснул себе на кожу.

– Что случилось? – осведомился Доггинз.

– За нами кто-то следует. – Кожу жгло немилосердно. Найл смочил носовой платок и приложил к щеке.

– Это то самое, похожее на лягушку. Плюнуло в меня. Они постояли минут пять, вслушиваясь: ничего, тихо.

– Ты по-прежнему считаешь, что оно безвредно? – спросил Доггинз.

– Теперь уже нет. Я видел его зубы. Существо определенно плотоядное.

Доггинз посмотрел на небо.

– Надо бы двигаться дальше.

Мысль у всех была одна: ночевать на болоте нежелательно. Вскоре после того, как пошли дальше, щека у Найла разгорелась не на шутку. Минут через десять пришлось остановиться и снова охладить ее водой. Доггинз поглядел на Найла с беспокойством.

– Краснеть начинает. Какой-нибудь яд, не иначе.

– У меня однажды на одного из матросов напала плюющаяся кобра, – заметил Манефон. – Так он едва не ослеп.

При мысли о том, что значит ощутить подобное жжение в глазах, Найл невольно содрогнулся.

Они продолжали идти по тропе через вмятый в грязь тростник. Грязь становилась все жиже; ясно было, что только толстый ковер из стеблей не дает увязнуть в ней по колено. Пробираться по этому податливому покрытию было утомительно. От липкой жары потело тело; одежда взмокла так, будто они купались.

Кстати, стена из тростника постепенно редела, и стебли становились короче. Время от времени издали доносилось ворочание бронированного чудовища, идущего где-то впереди. Найл то и дело оглядывался через плечо, но двуногих лягушек теперь не замечал. Поддерживать бдительность на прежнем уровне становилось все труднее; единственное, чего хотелось, это отыскать где-нибудь место посуше, куда можно приткнуться и передохнуть.

Внезапно Манефон рухнул сквозь вдавленный тростник и очутился по пояс в воде. Он шел впереди, к тому же из троих был самым тяжелым. Товарищи помогли ему высвободиться, затем выковыряли его застрявший в грязи парусиновый башмак. Пробираясь ощупью, Найл почувствовал, как что-то шевельнулось на запястьи, и отдернул руку. Оказывается, по предплечью взбиралась черная пиявка размером, по меньшей мере, сантиметров пять. Он с отвращением сшиб насекомое, и сорвав пригоршню мокрой травы, стал яростно оттирать ее слизистый след.

Постепенно становилось ясно: зря они двинулись этой тропой. Вместе с тем мысль о возвращении этой дорогой нагоняла тоску. Они остановились в нерешительности, раздумывая, что делать дальше. И тут об усталости заставил забыть жуткий, исполненный муки рев. Реву вторили тяжелые неистовые всплески. Еще один взрев – сдавленный – и сразу внезапная тишина.

Усталость как рукой сняло. Вперившись друг в друга, путники стояли, держа жнецы наготове. Теперь до слуха доносились лишь отдельные всплески да утробное урчание.

– Боюсь, как бы не пришлось возвращаться, – опасливо покачал головой Найл.

– Мне б хотелось поглядеть, что там происходит, – буркнул Доггинз, нахмурясь.

Он начал осмотрительно пробираться вперед, всякий раз пробуя вначале землю носком башмака, и лишь затем ступая всем весом. Манефон и Найл тронулись следом с такой же осторожностью. В том месте, где тропа делала поворот, Доггинз поднял жнец, затем медленно его опустил. Товарищам, обернувшись, сделал знак: осторожнее! Те подтянулись через секунду-другую.

Перед ними тянулась болотная заводь, вода в которой была взбита в жидкую слякоть. Горб окованного панцирем монстра возвышался над водой. Он стоял к ним спиной, поэтому невозможно было разобрать, что он ест, однако по движениям легко угадывалось, что в передних лапах он держит добычу и со смаком вгрызается в плоть. Насторожась неким шестым чувством, чудище подняло голову и обернулось. Крохотные глазки тлеющими угольями оглядели людей из-под горбатых выростов на лбу. Бородавчатая жабья физиономия заляпана кровью, кровь капает из нажевывающих челюстей. Найл готов был нажать на спуск, но существо не стало тратить времени на двуногих; отвернувшись, оно продолжало насыщаться. Очевидно, оно сполна ощущало неуязвимость своего панциря, и присутствие чужаков его не трогало.