Дельта чувств

– Твои слова, – отвечал иерофант в мантии с красными и чёрными вертикальными полосами, – исполнены силы и вполне разумны; не согласиться с ними нельзя. Но скажи мне, куда ты клонишь, ибо я этого ещё не вижу, поведай мне.

– Теперь принадлежу я душой дуумвиру: только Эшмуну я принадлежу плотью, женскою своею статью. Он открыл моё девственное лоно, теперь позволь мне открыть себе глаза! Есть у его колоса побег – голубая лилия с первенцем: она как пальма у ручья, как стройная тростинка в низине. Посоветуйся с могучим быком, чтобы он дал меня в жёны Мелькарту.

– Конечно, я поговорю с могучим быком и замолвлю о тебе слово. Право, мне не трудно решиться выполнить твою просьбу. Его дом примет тебя, перешедшую чертог вечности, Господин примет тебя с распростёртыми объятиями и скажет тебе: «Добро пожаловать!» Ведь благодаря божественному потоку влаги, могучий бык покроет тебя, и целое время года не выпустит из благодатных объятий, чтобы можно было сеять и собирать урожай. Назначенный час миновал, поток семени выпрыснул из вершины Хоры, он разливается, набухает, растёт. Он родоначальник всех благ, зачинатель всех дел, он носящий имя – «Не-Тронь-Меня» и носящий титул «Царь города». Ему принесут в жертву быка, из чего видно, что Бог и Жертва едины, ведь на земле и в своём чреве он предстаёт быком, чёрным быком, со знаком луны на боку. А когда бог умрёт, им для сохранности начинят глиняный кувшин и укутают землёй в колумбарии, и он получит имя: «Мелькарт – Царь города, – Сын Тиннит».

– Каков бы он ни был – он от доброго семени, ибо в нём огонь-семя Эшмуна. Я люблю его и хочу возвысить его своей любовью, сделать его героем над горизонтом Хора.

– Героиня, – возразил маг, – ты сама, дочь Баалат и Баала, и они на тебя полагаются.

Ханна была красива, и было в её красоте, что-то, волновавшее мужчин: складка между колен вовсе не являлась причиной волнения мужчин больше, чем сама тронутая её плоть. Волненье это было не плотским, а, как бы сказать, демоническим. У неё были карие глаза редкой красоты, тонкие ноздри и терпкий рот.

Ханна двигалась по течению времени.

Приближался час, когда Настоящая и Любимейшая родит сына. Священный иерофант уже не отходил от неё, маг собственноручно участвовал в уходе за роженицей. Бледная, будто бы измождённая и крепкая своим чревом, от которого плод готовился со слепой безжалостностью вытягивать соки и силы. Ханна, улыбаясь, приоткрывала белый ряд зубов из-под верхней губки. Она клала руку мага туда, где должны были ощущаться глухие толчки ребёнка. Через покров плоти женщины, он приветствовал Милька с уговором, поскорее выйти на свет из преисподней, ловко и осторожно, не причиняя чрезмерных страданий своей укрывательнице. Улыбающееся её лицо исказилось и она, притворно задыхаясь, сказала:

– Сейчас начнётся.

Краснолицые мисты необоримого змея пришли в величайшее волнение. Дрожащие огоньки лампад тускло освещали рельефы времени на стенах – бесчисленные изображения сцен из Книги Мёртвых. Новые члены братства Великой Матери – жертвователей семени-огня – всколыхнули воздух, они впились горящими глазами в раздвинутую складку женщины. Каждая часть тела женщины, была теперь раскутана от молитвенных лент. С радостной отвагой, не боясь никаких усилий и мук, приступила она к назначенному обрядом труду. И теперь, когда её час пришёл, она улыбалась уже не прежней, смущённой улыбкой, которая возникла от чрезмерного внимания красноголовых к её розовым створкам раковины, а улыбкой, сияющей от счастья. И глядели её красивые и прекрасные глаза в глаза изголовья любопытствующего змея, от которого ей предстояло родить – «Ещё одного».

– Умножь его, Госпожа! – таков был смысл просьб, посвящаемых мистов.