Дельцы

Эти мысли не давали покоя Монтегю. Он недолго оставался в этот вечер у Хиганов. К чему ему все это? Джим Хиган стал тем, кем сделали его обстоятельства. Напрасны были его мечты о добродетели — перед ним вечно вставал новый соперник! И сейчас, если верить слухам, разворачивалась новая битва. Хиган и Уайман вцепились друг другу в горло. Они будут бороться до победного конца. И нет никакой возможности предотвратить эту борьбу хотя бы с риском разрушить устои, на которых зиждется благополучие самой нации!

Монтегю ежедневно узнавал о ходе этой борьбы. На следующее утро, сидя в открытом кафе одного из отелей и разглядывая публику, он услыхал знакомый голос. Это был молодой инженер, лейтенант Лонг, который подошел к нему и сел рядом.

— Слышали ли вы что-нибудь о нашем друге Гембле? — спросил Монтегю.

— Он вернулся в лоно своей семьи. Надоела ему вся эта суматоха, ответил молодой офицер.

— Занятный парень этот Гембл.

— Я его люблю, — заметил лейтенант, — он не красив, но сердце у него там, где надо.

Монтегю подумал немного и спросил:

— А что, прислал он вам описание топлива, о котором вы просили?

— Представьте, прислал! И, право, с большим знанием дела! В департаменте решат, что я и в самом деле эксперт!

— Непременно, — заметил Монтегю.

— Он выручил меня из весьма затруднительного положения. Вы не можете представить себе, в какие сложные ситуации попадаем мы, морские офицеры. Но мне кажется, что одно слово следовало бы вычеркнуть из этого описания.

— Вот как! — заметил Монтегю.

— Право, я даже подумываю написать об этом в главный штаб. Я уже три раза собирался это сделать.

— В самом деле!

— Знаете ли, — продолжал офицер. — Какой-то молодой человек был представлен мне одним из моих друзей. Он вертелся вокруг меня целый вечер, и затем, когда мы возвращались домой, открыл причину своей привязанности. Кто-то из вашингтонских друзей сказал ему, что мне поручено составить условия поставки мазута для кораблей военно-морского флота. А у него, в свою очередь, имеются друзья, заинтересованные в этом деле и готовые дать мне ценный совет. Он намекал, что это для меня может быть очень выгодно.

— Воображаю, как вам это не понравилось!

— Право, это наводит на некоторые размышления, — сказал лейтенант. Люди моего служебного положения легко могут получить подобное предложение. Многие же из нас ведут образ жизни далеко не по средствам. Все мы должны быть начеку. Я еще допускаю ловкую игру в политике или в деловых отношениях, но когда дело касается армии и флота, — тогда, уверяю вас, я готов лезть в драку!

Монтегю ничего не ответил. Он не знал, что сказать.

— Гембл что-то говорил о вашей борьбе со Стальным трестом, — заметил Лонг. — Так ли это?

— Да, — ответил Монтегю, — но теперь я отошел от этих дел.

— Кстати, о Стальном тресте, — заметил лейтенант, — знаете ли, мы получаем кое-какие сведения о нем.

— Любопытно, — сказал Монтегю.

— Спросите в армии, кого хотите! Это старая рана, которую мы носим в груди и которая не заживает. Я имею в виду мошенничество в области производства броневого листа для кораблей.

— Я кое-что слышал, — ответил Монтегю.

Монтегю мог произнести целую обвинительную речь против стальных королей.

— А я все это хорошо знаю, — продолжал лейтенант, — так как мой отец пятнадцать лет назад был членом комиссии по испытанию брони. Я слишком пристрастно отношусь к этому вопросу. Ведь отец вскрыл тогда большие злоупотребления, и это стало причиной его смерти.

Монтегю бросил проницательный взгляд на молодого офицера, который погрузился в мрачные размышления.

— Удивительно, как тяжело иногда бывает на душе у моряка! — сказал он. — Нам объявляют, что наши суда отправляются в Тихий океан и судьба всей нации зависит от них! А броня у них негодная, отлитая старым Гаррисоном и приобретенная правительством по цене, в четыре или пять раз превышающей ее истинную стоимость. Вот, например, известный мне случай с «Орегоном». Теперь мой брат служит на этом корабле. Во время испано-американской войны 1898 года вся страна следила за «Орегоном» и молилась за него. А я сейчас могу найти в броне этого боевого корабля ряд отверстий, просверленных старым Гаррисоном и обшитых полосовым железом. Если граната попадет в эту «броню», она разлетится как стекло.

Монтегю слушал пораженный.

— И каждый может это увидеть? — спросил он.

— Нет, — сказал офицер. — Все, конечно, прикрыто, обшито железом. Проделав недоброкачественную работу, тщательно маскируют дефекты. Кто же это заметит?

— Но в таком случае откуда это знаете вы?