Дельцы. Том II. Книги IV-VI

— Почему-же иначе? — спросила подавленнымъ голосомъ Катерина Николаевна и вдругъ поблѣднѣла.

— Если вамъ свѣтъ не нуженъ, то зачѣмъ-же хотите надѣвать на себя личину, — передъ кѣмъ, во имя какого принципа? Мы съ вами любимъ другъ друга; мы рѣшились дѣлить все, что только жизнь дастъ намъ; мы не сантиментальные романтики, а люди дѣла, сознавшіе, что имъ нужна взаимная поддержка. Зачѣмъ-же вы добровольно хотите унизить себя до роли женщины, превращающей свою честную привязанность въ интригу, которую надо прикрывать безукоризненной внѣшностью!

— Я не хочу этого, не хочу, — шептала Катерина Николаевна, закрывая лицо руками.

— Вы этого хотите, — выговорилъ твердо Борщовъ.

— Что-же мнѣ дѣлать? — вырвалось у ней почти съ плачемъ.

— Открыто и смѣло соединить судьбу вашу съ тѣмъ, кого вы избрали.

— Другими словами?

— Не скрывать того, что само по себѣ безупречно въ глазахъ честныхъ людей.

— Вы предлагаете мнѣ жить съ вами? — чуть слышно спросила она, все еще прикрывая лицо руками.

— Развѣ это оскорбляетъ васъ?

— Нѣтъ, но…

Она не договорила и заплакала. Слезы тихо опускались по ея похудѣвшимъ щекамъ. Борщовъ всталъ и заходилъ скорыми шагами по комнатѣ.

— Простите, простите меня, — начала, всхлипывая, Катерина Николаевна. — Я вижу, какъ еще сильны во мнѣ предразсудки. Я воображала, что съумѣю смѣло взглянуть въ глаза тому свѣту, котораго мнѣ совсѣмъ не нужно. И вотъ на что я способна!..

Она опять не договорила. Слезы брызнули изъ глазъ.

— Вы сознаете свою слабость, — отвѣчалъ Борщовъ уже кроткимъ, измѣненнымъ голосомъ. — Больше ничего и не нужно. Вы не любите вашего мужа, покиньте его. Вы любите другого и хотите быть его сотрудницей, — живите съ нимъ.

— Да, да, — повторяла шопотомъ Катерина Николаевна, отирая глаза платкомъ.

— Я васъ оставлю теперь, — сказалъ громче Борщовъ. — Посидите дома, успокойтесь, не мучьте ваше воображеніе и дѣйствуйте тогда, когда все перегоритъ и улягутся всякія колебанія.

Онъ подошелъ къ ней, протянулъ ей руку, крѣпко пожалъ и, не дожидаясь, что она скажетъ, удалился. Она было-хотѣла удержать его, быть можетъ, кинуться ему на шею, но не поспѣла…

Еслибы невидимый свидѣтель былъ при ихъ разговорѣ, онъ бы никакъ не повѣрилъ, что подъ оболочкой суховатыхъ фразъ таилось молодое и сильное чувство. Они съ первыхъ-же дней своего сближенія добровольно вставили себя въ такія рамки, что имъ нельзя было даже въ рѣшительную минуту отдаться своимъ порывамъ. Стоило Ьорщопу, увидавъ колебаніе любимой женщины, приласкать ее хоть однимъ страстнымъ словомъ, — и она безъ его доводовъ сдѣлала бы то, чего онъ хотѣлъ; но онъ счелъ-бы такое поведеніе глубоко безчестнымъ, даже зная, что она любитъ его. Ласка не была-бы обманомъ предъ мужемъ, съ которымъ Катерина Николаевна наканунѣ прервала супружескую связь; но Борщовъ все-таки посмотрѣлъ-бы на нее, какъ на вымогательство и эксплоатацію женской слабости.

V.

А въ кабинетѣ мужа происходила молчаливая драма въ одиночку. Александръ Дмитріевичъ поѣхалъ въ присутствіе, но вернулся гораздо раньше обыкновеннаго. Какъ онъ ни принуждалъ себя, онъ не могъ углубиться въ бумаги и даже долженъ былъ отложить важный докладъ до другого дня.

Вернувшись, онъ присѣлъ къ столу; но его начало душить въ этомъ дубовомъ креслѣ, гдѣ онъ просидѣлъ столько лѣтъ. Попробовалъ было онъ ходить по кабинету, но и это его раздражало. Онъ легъ на большой сафьянный диванъ, подложилъ себѣ подъ голову подушку и такъ пролежалъ до полныхъ сумерекъ. Голова его заработала съ лихорадочною поспѣшностью и совсѣмъ не въ ту сторону, какъ обыкновенно. Съ тѣхъ поръ, какъ онъ помнилъ себя сколько-нибудь сознательнымъ существомъ, все въ его жизни шло спокойно, все связано было одно съ другимъ, все исполнялось по разъ задуманному плану. Онъ не сдѣлалъ ни одного ложнаго шага, никогда не брался за то, къ чему не способенъ, все выполнялъ основательно и добросовѣстно: учился, ѣздилъ въ свѣтъ, проходилъ по ступенямъ служебной лѣстницы. Никогда и никого онъ не обманывалъ.