Дембель против бандитов

— Жених, наверное, ваш, — предположил Илья, и в голосе его послышалась естественная мужская зависть к человеку, пусть даже и инвалиду, невеста которого такая красивая, а главное, преданная девушка.

Однако та не ответила — то ли не расслышала, то ли не посчитала нужным.

— Ну, извините тогда… До свидания.

И, вновь вздохнув, направилась в сторону светящегося фасада гостиницы «Турист», стоявшей напротив рынка.

— Ну что, сынок, дала она тебе жетончик? — спросил, подходя, отец.

— Да нет…

Илья неотрывно смотрел, как хрупкий силуэт девушки медленно уменьшается на фоне голубоватых сугробов, подкрашенных неверным светом уличных фонарей.

— Что, понравилась? — понимающе спросил Сергей Иванович.

Дембель не ответил.

Закурил, глубоко затянулся, поднял воротник куртки от задувавшего с пустыря ветра и неожиданно поймал себя на ощущении: от прежней лютой злости к бандитам, оскорбившим мать, не осталось и следа. После беседы с этой неизвестной девушкой на душу снизошла тихая печаль…

Так хотелось догнать ее, узнать, как зовут, просто сказать что-нибудь хорошее. Но ее шубка уже мелькнула у стеклянных дверей «Туриста» — не бежать же следом, не кричать же: «Эй, постойте!..»

— Ладно, батя, — меланхолично вздохнул Илья, доставая из кармана деньги, — гулять так гулять… Давай еще один пузырь возьмем, а?

Глава 2

Небольшая слободка Новоселовка, что на южной окраине городка, только-только просыпалась. Закурились из кривых закопченных труб тонкие струйки дыма, прозрачные сосульки, свисающие с ржавых крыш причудливыми сталактитами, заплакали, быстро тая.

Новоселовка считалась в городке местом недобрым, разгульным, подозрительным, а в темное время суток — и небезопасным. Так уж повелось, что издавна в этой слободке селился всякий сброд: самогонщицы, мелкая шпана, дешевые вокзальные потаскухи, освободившиеся из ИТУ рецидивисты, перекупщики краденого, хронические алкоголики и прочая сомнительная публика. Несколько лет назад тут появилась цыганская семья, затем еще одна, затем еще… Цыган не любили, но побаивались: спаянность и корпоративность этого племени известны всем, и потому даже самые буйные обитатели Новоселовки старались не конфликтовать с пришлыми «рома»…

Пригород постепенно отходил ото сна. Взошедшее январское солнце осветило длинный, похожий на сельсовет дом из белого силикатного кирпича и огромный двор, заваленный всякой рухлядью. Из-под желтого от мочи и помоев снега торчали бесформенные куски проржавевшего железа, сложенные штабелями полусгнившие доски, груды битого кирпича, растрепанные рулоны рубероида. У полуразваленного забора, рядом с воротами, стоял чуть припорошенный снегом темно-зеленый микроавтобус «Фольксваген-транспортер». Капот «транспортера» был поднят, и небритый плюгавый мужчина в старой замасленной куртке, с гнутой запорожской трубкой в зубах ковырялся в моторе, то и дело чертыхаясь.

Наконец, приведя машину в порядок, он гулко хлопнул крышкой капота и, сплюнув на грязный снег, двинулся в сторону дома. Обладатель изогнутой трубки уже поднялся на крыльцо, но в это время дверь открылась и на пороге появилась женщина. Толстая, неопрятная, в длинной плиссированной юбке, трещавшей на массивных бедрах, в турецкой кожаной куртке, с ведром помоев в руках, она выглядела на редкость отталкивающе.

— Доброе утро, Яша, — низким голосом пропела она мужчине, демонстрируя в улыбке десяток золотых зубов.

— И тебе доброго утра, Галя, — буркнул Яша, давая ей проход. — Собирайся, пора… Батраков накормила?

— Ага, — не оборачиваясь, ответила Галя, выливая помои с крыльца прямо на снег. — Ой, Яша, как посчитаю, сколько этим дармоедам каждый месяц скармливаю, так плохо становится!

— Ничего, пользы от них больше…

В то морозное январское утро на крыльце новоселовского дома беседовали муж и жена Федоровы. Яша, Галя, их двое племянниц и четверо детей-погодков были первыми цыганами, поселившимися в этом пригороде. В слободке о них говорили разное. Одни утверждали, что из Калуги, откуда переехали Федоровы, их якобы выгнали по распоряжению цыганского барона, потому что Яша крупно проворовался у своих. Другие свидетельствовали, что Федоровы уехали по доброй воле, поскольку сильно конфликтовали с калужскими ментами. Третьи уверяли, что у этих людей в городке объявились какие-то дальние родственники, которые обещали отписать им в наследство большую квартиру с условием переезда из Калуги… Как бы то ни было, но сразу же по приезде в Новоселовку Федоровы купили подвернувшийся по случаю длинный дом из силикатного кирпича, лучший в слободке, где и поселились всей своей шумной вороватой оравой.