Демельза

В семь часов камнепад в одно из озер вынудил их прекратить работу. Еще час они провели, перетаскивая последние несколько корзин руды в сторону туннеля, пока не смогли прикрепить их к веревке и вытащить вдоль выработанной жилы в восточный штрек. Затем они поднялись на несколько футов, сидели и смотрели, как вода подступает к длинной черной пещере, которая была их домом в течение нескольких последних месяцев.

Один за другим они выбрались по старым выработкам из шахты. Заки Мартин уходил последним. Он сел на край "слепой" шахты, закурил трубку и смотрел вниз на воду, которая прибывала так медленно, что уровень, казалось, почти не поднялся. Он сидел так почти час, покуривал и потирал подбородок, и в свете свечи его глаза выглядели спокойными и задумчивыми.

Могут пройти еще недели, прежде чем шахта наполнится водой, но шестидесятый уровень уже потерян. И к лучшему.

Заки поднялся на ноги, вздохнул и пошел по следам остальных, мимо заброшенных лебедок, сломанных лестниц, деревянных балок и груд щебня. Верхняя часть шахты представляла собой хаотичное хитросплетение расходящихся во всех направлениях туннелей, пробитых прежними поколениями шахтеров в поисках новой жилы, и большинство из них оканчивалось тупиками.

Здесь встречались и слепые шахты, настоящие ловушки для неосторожных, и огромные полые пещеры с протекающим потолком. Наконец, он вышел на главный штрек тридцатого уровня. С киркой и лопатой на плече Заки начал карабкаться по нему вверх в последний раз, медленно, от платформы к платформе, как настоящий старожил. И вновь его окутала кромешная тьма.

Он поднялся на поверхность и обнаружил, что ноябрьский день, едва начавшийся, когда он спускался, полностью заволокло туманом. Белесая пелена скрывала всю округу, и лишь вблизи можно было хоть что-то разглядеть.

Все разошлись по домам. Братья Керноу остановили водяной насос, а руда, которую они подняли за эти два дня, лежала в куче около восточной шахты. Всё подсчитают позже, но сейчас ни у кого не хватало духу этим заняться. Даже знакомой толстой фигуры казначея нигде не было видно.

Передохнув пару минут, Заки вновь подобрал лопату и кирку и повернул к дому. Тут он увидел Пола Дэниэла, ожидающего у подъемника.

- Я подумал, что должен дождаться, когда ты выйдешь, - сказал Пол, словно оправдываясь, когда Заки подошел к нему. - Ты сильно отстал от всех нас.

- Да, - сказал Заки. - Просто оглянулся в последний раз.

Они вместе пошли в сторону Меллина.

Шахта осталась в тумане, заброшенная и одинокая. Непривычное молчание в ее недрах и тишина безветренного туманного дня словно накрыли местность. Больше не было слышно ни скрипа грубых сапог о мощеную дорогу между конторой и раздевалками, ни окриков с подъемника, ни шуток в штреках.

Сегодня не толпились у двигателя женщины ради горячей воды для стирки. Не болтали за промывкой руды девушки-шахтерки и дробильщики. Все осталось на месте, но без движения. Грамблер продолжал существовать, но жизнь покинула его. Вода постепенно заполняла все щели и отверстия, возникшие за последние двести лет.

Шахту накрыло безмолвие, как и день стоял безмолвный. Никого. И только где-то в тумане чайка все кричала, кричала, кричала...

Книга вторая

Глава первая

В пятницу третьего апреля 1789 года в обеденном зале на втором этаже таверны "Красный Лев" состоялись торги. Обшитая панелями комната на первом этаже была готова принять последующий за ними традиционный обед.

Вокруг длинного стола, водруженного на помосте подле окна, расселись в креслах около тридцати человек. Восемь из них представляли медные компании. Остальные - управляющие или казначеи шахт, предлагавших руду. По традиции, председательское кресло занимал управляющий, чья шахта выставляла наибольший лот, и сегодня эта честь выпала Ричарду Тонкину.

Он занял место в середине стола, с горкой аукционных заявок перед собой, а по бокам его окружали представители шахт и плавильных компаний. Лица собравшихся были угрюмы, от былого радушия, присущего годам процветания, не осталось и следа. Медь - конечный продукт - шла по пятьдесят семь фунтов за тонну.

Когда пробило час, Тонкин поднялся на ноги и кашлянул.

- Объявляю торги открытыми, господа. Похоже, у нас нет больше предложений? Прекрасно. Первой к продаже предлагается руда Уил-Бизи.

Вместе с двумя контролерами он открыл первый лот заявок и внес предложения в журнал. Кое-кто переминался с ноги на ногу, а казначей Уил-Бизи выжидающе достал свою записную книжку.

Спустя пару мгновений Тонкин поднял голову.

- Руда Уил-Бизи продается "Карнморской медной компании" по шесть фунтов, семнадцать шиллингов и шесть пенсов за тонну.

Воцарилось секундное молчание. Пара человек огляделась по сторонам. Росс заметил, как один агент нахмурился, а второй что-то пробормотал.

Тонкин продолжил.

- Тресевен. Шестьдесят тонн.

Он открыл вторую коробку. Последовало очередное совещание, пока цифры заявок вносили в журнал.

Тонкин откашлялся.

- Руда Тресевена продается "Карнморской медной компании" по шесть фунтов, семь шиллингов за тонну.