Деметра

…Инсект отпрянул, ошарашенный и испуганный, когда груда осыпавшейся на дно окопа земли внезапно зашевелилась. Он попятился, охваченный недобрыми предчувствиями, глядя, как наружу выпросталась рука, испятнанная запекшейся на пальцах кровью, а потом и голова с безумными, широко раскрытыми глазами.

Человек привстал, стряхивая с себя землю, потом бессильно привалился к стенке окопа, мучительно закашлявшись…

Это был хороший момент, чтобы броситься наутек, но инсекта погубила жадность.

«Может быть, все-таки умрет?» — с надеждой подумал он, наблюдая за судорожными движениями полумертвого солдата, которого теперь, похоже, выворачивало наизнанку…

Потом бежать уже оказалось некуда.

Двуногое существо внезапно подняло голову, и его мутный взгляд нашарил в узком пространстве окопа расплывчатую фигуру насекомоподобного мародера.

«Вот хрен тебе…» — проникла под хитиновый череп инсекта злая, ожесточенная и совершенно непонятная ему мысль.

…Антон разогнулся и, пошатнувшись, встал, стараясь удержать эту мерзкую тварь в расплывающемся фокусе зрения. Не потому, что его так сильно интересовал оборванный и насмерть перепуганный инсект, а лишь затем, чтобы не погасить в себе капризную искру сознания.

«Шевельнешься — убью…» — как можно отчетливее подумал он, глядя на раскачивающийся перед глазами смутный образ.

В этот момент он не был способен обидеть даже котенка, не то что кого-то убить, но эта злая, ясно переданная мысль буквально пригвоздила инсекта к стенке окопа.

Никто из них — ни Антон, ни инсект — так и не понял, что этот миг был историческим. Впервые на Деметре человек и насекомообразное существо успешно общались друг с другом…

Мир кружило и шатало. Антон едва держался на ногах, все тело казалось переломанным, и в голове по-прежнему стоял протяжный, иссушающий звон, похожий на бесконечный отголосок того взрыва, что милосердно погасил его сознание, когда уже не было ни сил, ни патронов, ни надежды…

Не обращая внимания на вжавшегося в стенку окопа инсекта, он сел на кучу осыпавшейся земли.

Едва оторвавшийся от горизонта багровый шар солнца медленно карабкался в ясные лазурные небеса.

Наступал новый день… Ему было страшно поднять голову и окинуть взглядом позицию взвода.

Пять часов они держали перевал…

Пять часов безумная смерть плясала вокруг в бешеном танце разрывов… Перед последней атакой их оставалось всего трое…

Он вспомнил, как инсекты внезапно прекратили свой бешеный натиск. Они боялись. Подтянувшиеся на смену минометной батарее катапульты долбили развороченные позиции самодельными бомбами, а они хоронили своих мертвых…

Разве можно было после этого жить?

Антон понимал — его спасло какое-то чудо. Странное и прихотливое стечение обстоятельств. К тому моменту, когда инсекты все же поднялись в последнюю атаку, три изможденных человека уже закончили свой скорбный труд.

Город был извещен по рации, остальные взводы сворачивали позиции на соседних перевалах. Все точки были расставлены, и им оставалось одно — умереть, хотя далекий, искаженный треском помех голос Шевцова что-то настойчиво кричал об отступлении…

Отступить было невозможно. В начале боя — да, но к моменту последней атаки они уже не были людьми. Близкая смерть творила страшные вещи: она в считанные минуты изламывала психику, убивая чувства и рождая иные моральные ценности…

Его лихорадило… Боль в голове становилась все сильнее, предметы опять плыли перед глазами, теряя свою резкость. Хотелось лечь и лежать на куче теплой земли, закрыв глаза и не думая ни о чем…

Антон, сделав мучительное усилие, поднял взгляд на вжавшегося в стенку окопа инсекта. Краткий мнемонический контакт между ними оборвался так же внезапно, как и возник. Антон уже понял, что слышит их мысли лишь в минуты запредельной концентрации… но и без того было ясно — безобидный с виду инсект на самом деле оставался врагом, и не важно, был он стар или молод, одет в лохмотья или в боевые доспехи, — как только человек потеряет сознание, он непременно всадит штык саперной лопатки в беззащитное горло…

Оторвав от земли свое непослушное тело, Антон в страшном, колеблющемся полузабытьи добрел до противоположной стенки узкого осыпавшегося окопа и вялым ударом повалил инсекта на дно траншеи. Тот не сопротивлялся, видимо, совершенно потеряв голову от страха. Навалившись сверху, задыхаясь, он каким-то образом умудрился заломить его суставчатые конечности, связав их своим ремнем. Потом, отползя в сторону, рухнул на кучу земли, из-под которой только что выбрался.

Сознание уплывало, и в голове осталась лишь одна гулкая, навязчивая мысль — это конец…

Когда он вновь открыл глаза, солнце, казалось, поднялось едва-едва, все еще не выкарабкавшись из-за изломанной линии скал.

Опираясь на руки, Антон сел.

Со стороны выгоревшего леса доносились резкие квакающие звуки — это обиженные отсутствием добычи стервятники громко причитали, облепив своими уродливыми телами единственное, чудом уцелевшее среди пожаров дерево…