Демидовский бунт

Трудно было, глядя на них, определить, кто шел, а кто тащил другого. Илейка при самой малой преграде поначалу относил вверх котомки со снедью и одежей, оставлял при них Иргиза, а сам спускался и едва ли не на плечах поднимал отца Киприана вверх до удобного места отдыха.

На вечернем биваке отец Киприан вскипятил воду и сготовил из остатков лечебных трав горькое питье. Пил долго, маленькими глотками, согревая горло и руки, зажав слабыми пальцами горячую металлическую кружку. Илейка укутал монаха в оба рядна потеплее, а сам остался сидеть у костра. Вспомнилось далекое и будто чужое теперь село Ромоданово, шумная толпа работных мужиков и улыбчивый атаман Гурий Чубук впереди них…

«Кабы уцелел тогда дядя Гурий…» – вздохнул Илейка и покосился на спящего отца Киприана. Вспомнил родное подворье, матушку Анисью и бабку Лукерью. «Господи, доведется ли возвернуться домой, хоть раз еще ступить на родимый порог? Ведь иду не к дому, а от дома, в нехоженую глубь земли… И что ждет нас там?» Илейка поднял взгляд от яркого костра на темные цепи гор, но, кроме еле заметной, причудливо изломанной черты горизонта, ничего не увидел. Даже звезды укрылись за сплошным пологом облаков, а из ущелья, будто из огромной печной трубы, тянуло сырым холодом.

Под скалой во сне закашлял монах. Илейка поправил ему клобук, чтобы не свалился с головы, подоткнул выбившийся край рядна. Заодно пощупал, не остыла ли земля под ложем: первый костер он разжигал там, где теперь лежал отец Киприан.

Насторожился и пальцами стиснул рукоять пистоля: вдали, на границе горного луга и леса, заревел чем-то растревоженный медведь. «Может, джунгарцы где бродят поблизости? – пришла тревожная мысль. – Подкрадутся к костру в такой темени да и сразят меткой стрелой…»

Он осторожно отполз от огня под скалу, затаился, весь превратившись в слух. Но Иргиз вел себя спокойно, Илейка устыдился зряшного испуга и вернулся к костру, оберегая сон отца Киприана. Сам уснул лишь под утро, убаюканный тихим говором недалекого ручья в камнях.

Утром, с трудом размявшись, отец Киприан смог-таки продолжить путь. Рядом с давно не хоженной, дождями вымытой тропой наперегонки с побродимами куда-то торопился горный ручей. Он бежал со склона, к полудню в туманной расщелине слился с другим ручьем, образовав водопадистую речушку, которая через три дня превратилась в бурный поток шириной до сажени.

Но чем быстрее стремилась к югу горная речка, тем медленнее брели вдоль нее отец Киприан и Илейка.

– Мочи нет, брате Илья… давай отдышимся… – Монах грудью налег на посох, полупустая котомка съехала на правый бок, словно горб у отощавшего верблюда. – Черпни воды студеной, глотнуть для освежения. Мнится мне, что эта Буран-река ведет к Беловодью.

Солнце уже поднялось высоко, дул ровный верховой ветер, за ущельем, над горным лесом, кружил орлан.

«Теперь бы ужин сытный да отдых». – Илейка огляделся, высматривая укромное безветренное место. Прошли небольшой луговиной, устланной крупной полуотцветшей ромашкой, завернули под скалу, сложили поклажу.

Илейка расстелил рядно – хоть и солнце, а камни-то не ахти как теплы! Тем более лежать на них больному старцу.

– Отдохнем, отец Киприан, – настоял Илейка. Монах заворчал было, что светило вон как высоко, до вечера они успели бы еще версты три-четыре одолеть.

– Благо теперь, – отец Киприан посохом ткнул перед собой, – тропка наша идет по склону хребта, почта без подъема. А старец Устин достоин Божьей благодати за тропу эту… Где-то теперь бродили бы мы, дороги не ведая и проводника лишившись?

– Немочно тебе идти без роздыху, отец Киприан, хоть тропа и вправду пошла гораздо ровнее. Ослабеешь вконец, и вовсе не видать нам Беловодья, как кроту яркого солнца. А я пока окрест пройду, вдруг какая ни то дичь подвернется.

– Сходи. Да не отлучайся далеко, чтоб на слуху был, – дал согласие отец Киприан. – Здешняя живность и вовсе не пугана охотниками, нет таковых здесь. Сушняка насшибай в ночь поболе.

Иргиз поднялся было следом, но Илейка заставил его стеречь бивак. Проверил пистоль, достал из торбы моток веревки, за пояс сунул тяжелый топор на длинной рукояти и пошел по склону вверх. «Вдруг из-за камней встречь стадо выметнется, – понадеялся он. – Медведь ли нагонит на меня или барс надумает поужинать свежатиной…»

Карабкался, выглядывал осторожно из-за каменистых уступов, крался вдоль серых россыпей, старался быть неприметным, используя каждый кустик, валун или поваленное дерево.

Вдруг над головой послышался непонятный протяжный шелест, Илейка непроизвольно пригнулся, опасаясь быть задетым, потом быстро глянул вверх – тяжело шевеля крыльями, низко, почти над ним, летел белоголовый гриф. В когтях пернатого хищника из последних сил бился молодой архар.