Демидовский бунт

Государь стоял перед высочайше пожалованным атаманом, широко, по-мужицки расставя сильные ноги в добротных сапогах. Руки положил большими пальцами за туго стянутый на талии желтый пояс.

«Вона как получилось, – подумал Илья Арапов, сдерживая радостный вздох. – Не на казнь позван, а милостью отмечен!»

– Страшишься, атаман? – И глаза Петра Федоровича посуровели: заметил, как сменился в лице новый атаман.

– Нет, государь, страха в душе не имею. Давнее вспомнилось теперь, отжитое и отболевшее. Тому двадцать лет назад с беглым монахом прошел я почти всю Русь, от Калуги и за Алтайский Камень. Видел много горя и много раз слышал, как сетовал народ: нам бы атамана башковитого и зоркоглазого! Отыскали бы заветное Беловодье, землю вольную, боярам неведомую, да и зажили бы там счастливо. Не было в Ромоданове тогда такого атамана, и не открылась мужикам желанная воля. С тобой, государь, верую – нашли бы!

Петр Федорович потеплел взглядом, неожиданно положил тяжелую руку с золотым перстнем на левое плечо Арапова.

– Вон ты каков! То славно, атаман, что душою непокорен и к воле устремлен. Верю, служить мне будешь честно, а я о тебе озабочусь вниманием и лаской… Довелось и мне в годину скитаний не единожды слышать о свободной земле, Беловодье. Да другая дума на сердце легла… Говоришь, атаман, что прошел всю Русь? Стало быть, очами своими зрил, сколь много исходит из-под земли родников народного гнева. И вот когда сольются те родники в ручьи, ручьи – в реки, а реки стекутся в море – вот тогда и пробьет заветный час, и будет на всей Русской земле желанное Беловодье, царство мужицкое!

Нестройный одобрительный говорок государевых соратников на время прервал речь Петра Федоровича. Он легко тряхнул Арапова за плечо, заставляя атамана поднять глаза, не робеть от оказанной милости.

– Уподобился я нынче многоопытному сокольничему. Како тот своих зоркоглазых птиц, тако и я, государь ваш истинный, выпускаю атаманов-соколов: летите в поднебесье! Летите по-над Русью и бейте нещадно злопакостных помещиков и заводчиков! Бейте нещадно изменников своему государю! И не жалейте живота своего, добывая волю крепостному мужику и притесненному казачеству! Вы о государе своем, а я о вас ежечасно радеть буду, и в том наша сила неодолимая!..

Атаман ехал впереди отряда. В спину все так же, заметая следы отряда, дул холодный ветер и гнал поземку.

Но еще быстрее, словно подстегиваемая поземкой, летела к далекой заснеженной Самаре для иных страшная, а простому люду радостная весть о приближении грозного народного воинства. Попы в церквах предавали анафеме беглого казака, самозванца Емельку Пугачева, вставшего во главе того воинства, а народ ждал так внезапно объявившегося Петра Федоровича, своего государя-избавителя.