Демидовы

Из-за поворота дороги съезжал под уклон молоденький прапорщик Нефедов. Копыта коня скользили но глине, как но наледи. Прапорщик, весело хохоча, выхватил из кармана мундира штоф, из другого измятую бумагу. Попытался разгладить ее, да только порвал, уронил в грязь и рассмеялся пуще прежнего.

— Хрен с ей, так скажу. Господа офицеры, полнейшая виктория! Шведы в Пиштадте подписали мир!

— Ур-ра-а! — потрясая ружьями, закричали солдаты. Позади продолжали беспорядочно палить пушки.

Прапорщик, крутясь в седле среди обступивших его офицеров, совал каждому штоф с водкой и кричал:

— Лифляндия! Ипгермоландия! Эстляндия, часть Карелии с Выборгом! Навечно русские! А, господа, каково?

— Как же это, братцы? — растерянно бормотал солдат Минаев. — Раз мир… А с нами-то теперь что будет? — Он попытался просунуться к Нефедову, по не смог. — С нами-то как же теперь, а, господин офицер?

— Чего тебе, старый? — наконец заметил его Нефедов. — Пошел, пошел! — И вновь засмеялся. — Господа офицеры! Государь приглашает прибыть вас в Летний сад на машкерад. Солдатам же — тр-ройной порцион водки! — Прапорщик тряхнул головой, парик, соскочив, упал в грязь, и Нефедов стал белобрысым, ушастым мальчишкой.

— Ур-ра-а! — кричали солдаты, потрясая оружием.

— Вот и все. — Царь Петр сильно потер лицо, как человек, давно не высыпавшийся и безмерно уставший.

— Да-а, — вздохнул Никита, — двадцать один годок, шутка сказать…

Разговор шел в маленьком домике-времянке в Петропавловской крепости. С худой крыши капало в глиняную крынку. В углу громоздились банки, где в спирту плавали человеческие и звериные уродцы — не успели, видно, отправить в кунст-камеру. На столе разбросаны чертежи, планы, книги, геодезические инструменты, циркули, перья.

— Обыкновенно ученики науки в семь лет оканчивают, — сказал Петр, криво усмехнувшись, — а наша школа троекратной была. Алешке моему одиннадцати не было, когда мы в первый раз под Нарву-то подступились… Он маленьким смешной был, — Петр вдруг улыбнулся, светло, грустно, ткнул себя в ямку на подбородке: — Все сюда меня целовать любил. Ты, говорил, тутко на бабушку похож. Сейчас бы ему тридцать два было.

— Многих эта война забрала, да не всех обратно отдала, — сказал Никита. — Вот и Алексей-царевич…

— Что?! — Петр резко вскинул глаза.

— Ежели б война не такая долгая, ты б его подле себя держал, воспитывал, — нерешительно продолжал Никита. — Может, и обошлось бы.

— Нет, не обошлось бы… — Лицо Петра исказила судорога, и он заговорил быстро, все более распаляясь: — Я России служу, токмо ей одной! Из тьмы — к свету! В европских народов семью взошли! А он боярский да поповский прихвостень! А ты… Ты во-ор! — И он изо всей силы хрястнул кулаком о столешницу. Стол качнулся, чертежи и инструменты полетели на пол.

Из соседней комнаты выбежала Екатерина и бросилась к Петру. Присела рядом, сорвала парик и, прижав его голову к груди, стала мягко и нежно оглаживать седоватый ежик волос. Петр дышал тяжело, с присвистом. Глаза закрылись, кулаки медленно стали разжиматься.

Никита низко поклонился императрице и попятился к выходу.

— Постой, — шепнула Екатерина. — Ты зачем все железо в Петербурге скупил и английским купцам продавать не хочешь? Они к государю жаловаться приходили.

— Матушка… — Никита прижал руки к груди. — Они ведь воры несусветные, аглицкие-то купцы. Лучше нашего железа нету, а они цену какую дали? А у себя втридорога им торгуют! Грабют, истинный бог, по миру пускают. Вот я и решился проучить ихнего брата. Заступись, матушка… Я тебе с Урала-то каких невиданных самоцветов пришлю, у ихней королевки длинноносой таких отродясь не бывало! Соболей пришлю, горностаев!

— Он тебе дворянство пожаловать хотел, — мягко улыбнулась Екатерина. — А теперь что?

— Бог с ним, с дворянством, ни к чему оно мне. Ты лучше заступись, матушка…

И вновь на складе Демидова, перед столом, топтались-переминались английские купцы.

— Ты пират, Демидофф! — нервно говорил и пыхтел трубкой англичанин. — Кровавый флибустьер! Мы привезли деньги, сколько ты назначил! — Он хлопнул в ладоши, и двое слуг внесли два кожаных кошеля с деньгами.

— Не пойдет! — резко мотнул головой Никита. — Я ж говорил вам, господа хорошие: другой день — и цена другая. Теперя в полтора раза против этого надобно.

— Это… это грабеж… — растерянно проговорил купец.

— А вы как думали! — зло захрипел Демидов, просунувшись через стол к купцам. — Вы грабили, а теперича… Теперича у нас виктория, не хотите, разом все голландцам продам!

— Теперь уже точно башку ссечет, — убежденно пробормотал Григорий.

Англичанин опять что-то говорил своим товарищам, те ахали, сокрушенно качали головами, укоризненно смотрели на Никиту.

— Хорошо, — наконец сказал главный, — я пошлю за деньгами. Через час подвезут. Прикажи открыть склады. Мы будем грузить.

— Когда деньги будут, тогда и склады открою, — отрезал Никита. — Терять нечего, все одно государь башку ссечет.

— Если бы ты был дворянин, я бы вызвал тебя на дуэль, — срывающимся голосом проговорил купец.

— А я не дворянин, — усмехнулся Демидов, — с меня и взятки гладки.