Демитрикая 2: Тени прошлого

Как это я сразу не заметил этого притаившегося упыря, но ничего, это мне только на руку. Каламбуришь? Я с силой дёрнул рукой, и восьминогий или восьмирукий отправился в пасть уже летевшей на меня акуле. Вся эта подводная братва врезалась в меня и прибила ко дну. Щупальцастый со страху, видимо, напустил в штаны, но штанов у него не было, и чернильное облако заполонило всё. Я принялся молотить ножом и акулу, и осьминога. Рыбёха жевала обладателя тентаклей, а тот в свою очередь душил всех без разбору. А присоски-то у него жгучие оказались. Эта катавасия… рыбовасия продолжалась несколько минут, потом обитатели морских глубин откинули кто плавники, а кто щупальца. Я вынырнул из воды и предстал во всей красе перед детишками.

От присосок спрута у меня остались круги на коже, а акула всё же откусила мне кусочек от бочины. Было неистово больно. Дети съёжились от страха. Некоторые обступили раненую, вооружившись палками. Молодцы, но я-то слышу, как вы боитесь. Судя по запаху, кто-то не удержался и намочил штаны, ага, вон та девочка, что сжалась в комочек.

— Проход, — крикнул Аска с того берега.

Я коснулся воды и заморозил её. Клюнув носом, чуть не потерял сознание. Я и так был потрёпан, а тут совсем уж тяжко стало. Катька–Аска подошла, и бинты коснулись каждого из детей, те попадали, сражённые параличом. Тутенштейн присел рядом со мной.

— Хреново выглядишь, тебе бы подкрепиться.

— Ага, сейчас прям из кармана ежа разливного достану, и готово, — огрызнулся я.

Кровь была у Теаромоны в сумке. Не подумал я о том, что можем разделиться.

Слушай, ты Теа используешь как носильщика, не стыдно? Блин, мозг, а ведь и правда. В своё оправдание могу сказать лишь, что вещи не тяжёлые. А я бы их потерял или сломал наверняка. Всё равно Чаиночка наша тебе не автономный спутник из «Скайрима». Прояви уважение и хватит к ней относится как к своей собственности. Ты прав, серый, какой же я местами урод бываю.

— Есть она, — Аска указал грязным пальцем волшебницы на раненую эльфийку.

— Она же эльф, — воскликнул я, не догоняя, что мне хочет сказать слуга Престор. — Это хуже животного для меня.

— Вампиры питаются не кровью, а жизненной силой, что вытекает вместе с ней, сейчас я тебе кое–что покажу.

Мы приблизились к раненой, она была ещё в сознании и со страхом смотрела на нас. Эльфийка тяжело дышала из-за обильной кровопотери. Судя по всему, что-то упало ей на ноги и раздробило их, местами разорвав плоть в клочья. Это просто чудо, что она не умерла от болевого шока до сих пор.

— Прошу вас, кем… — прохрипела она, тяжело дыша. — Кем бы Вы ни были, не трогайте детей, не… не убивайте.

— Мало времени, положи руку на неё.

Я положил руку на грудь эльфийки, и Аска положил свою руку на неё. Я не знаю, что он сделал, но я почувствовал, как пульсирует жизнь в теле эльфийки, как она еле трепыхается и медленным потоком покидает её тело. В тот же миг я осознал, что нужно делать. Инстинкты взяли своё.

— Поглощай, — шепнул мне в ухо спутник голосом волшебницы, и, чёрт возьми, меня это мальца возбудило.

Я сосредоточился на жизни и направил её потоки к себе, я осознал, как остатки собираются у меня под рукой и тёплым потоком переливаются ко мне. Я поглощал жизненную силу эльфийки, и это было чудовищно прекрасно. Это было сравнимо с чистой жизнью в бутылках. Только в предыдущих случаях коктейль уже терял свою насыщенность, сейчас же меня пробрала дрожь, и кожа покрылась мурашками от наслаждения. Чем больше я поглощал силы, тем сильнее деформировалось тело жертвы. Оно высыхало и скукоживалось. Я почти сразу вспомнил события очень давних лет. Подобный труп я видел в библиотеке Тоски.

Когда последняя капля жизни была поглощена, я оторвал руку и чувствовал себя просто великолепно. От боли и усталости не осталось и следа. Даже раны все затянулись. Кусок плоти, конечно, не вырос новый, но рана выглядела уже прилично. Надо запомнить это заклинание, оно неимоверно полезное. Во–первых, это более чистый вид питания, во–вторых, можно питаться кем угодно, наверное, в–третьих, это гораздо более насыщеннее, но только вот нет того возбуждения и наслаждения, как при обычной кормёжке. Значит, крышу рвать особо не будет. То, что чувствуешь тогда и тогда, просто несопоставимые вещи, как мокрое и твёрдое. Всё по–своему хорошо, но поглощение крови всё же больше морального что ли удовольствия приносит. Чёрт, очнись! Ты прав, мозг, сижу тут и размышляю, как лучше убивать. Грызть насмерть или скукоживать. «Скукоживание» — так и буду называть это, но использовать… Не знаю, как получится. Я не буду говорить больше слово «никогда»… А вот и сказал. Заткнись, не время для этого.

— Ладно, фараонище, что дальше? — спросил я у Аски, уже не испытывая особого энтузиазма от всей этой затеи.

— Давай мне свою руку и слушай, — просипел бинтатый.

* * *