Демодернизация

Весенняя полемика президента с правительством по поводу темпов экономического роста, на мой взгляд, чрезвычайно показательна. Премьер-министр был прав и не прав в своей дерзкой отповеди требованию президента проявить большую амбициозность в историческом соревновании с Португалией. Он прав, потому что в рамках сложившейся экономической системы любые попытки резко увеличить темпы роста ни к чему кроме в лучшем случае очковтирательства, а в худшем, разрушения относительной стабильности, привести не могут. И он не прав, потому что именно его правительство персонифицирует все те принципиальные пороки системы, которые и обрекают страну на отставание.

Стране нужны не цифры. Нас, в конечном счете, интересует создание экономических возможностей для преодоления отставания или, иначе говоря, выживания страны, сохранение российской государственности и суверенитета. Для того, чтобы понять это, достаточно посмотреть на карту и увидеть, что у России наиболее протяженные границы с наиболее опасными и непредсказуемыми регионами мира и в связи с этим оценить масштабы необходимых в ближайшие 10-12 лет затрат на вооруженные силы, жилищно-коммунльную инфраструктуру, медицину, образование, преодоление демографического кризиса, современное освоение Сибири и укрепление нашего экономического суверенитета на Дальнем Востоке.

Если анализировать результаты нашего экономического развития с этой точки зрения, то следует признать, что отставание от развитых стран увеличивается, а состояние перечисленных сфер становится все более критическим, по некоторым важным элементам необратимым.

При этом следует учитывать, что вот уже несколько лет в западной экономике наблюдается весьма серьезный спад. Немного раньше или немного позже ситуация у них изменится — вновь начнется рост. Тогда наше отставание станет просто разительным.

В России создан такой мутант рыночной экономики, который в принципе не в состоянии сейчас и не будет в состоянии никогда (если его не изменить коренным образом) сократить масштабы нашего остатвания от развитых стран. Это отставание, вследствие созданной у нас экономической системы, будет увеличиваться.

В таких условиях требовать от нашего правительства решения задачи сокращения отставания за счет темпов роста — это то же самое, что добиваться от "Запорожца" такой же скорости как у "Мерседеса".

У "Запорожца" такие конструктивные особенности, что он в принципе не может двигаться со скоростью более, чем, например, 100 км. в час. Можете давить на акселератор, менять бензин или водителя, проводить совещания — от этого ничего не изменится — предельная скорость останется прежней.

Точно такая же ситуация с нашей экономикой. Она устроена так, что сможет обеспечить приемлемый уровень жизни примерно для четвертой части населения России. Москва и еще максимум 1-2 крупных российских города, вероятно, смогут быть похожими на современные европейские мегаполисы.

Ресурсом социально-политической устойчивости этой системы есть и будут всего лишь 25 % населения, они же будут обеспечивать ее воспроизводство. Конечно, если мировые цены на нефть и газ будут на высоте.

Для абсолютного большинства людей "рыночная экономика", построенная в России, не может сделать ничего.

Экономический потенциал российской рыночной системы в принципе не способен позволить не только создать новую, но даже сохранить имеющуюся национальную систему образования, науки, здравоохранения, вооруженные силы, жилищно-коммунальную инфраструктуру.

В обществе начинают происходить опасные процессы, ведущие к его глубокой демодернизации.

Заключение: а можно ли что-то изменить?

Все вышесказанное является по существу развернутой попыткой дефиниции современной российской социально-экономической системы. Подобное определение затруднено бедностью традиционного политэкономического словаря, оперирующего такими понятиями как капитализм и социализм. Современные российское, китайское, японское общество, сталинская советская система, корейская система "чеболей" до кризиса 1997 года — вот далеко не полный перечень различных структур, каждая из которых обладала или обладает своей внутренней логикой и тем, что можно назвать локальной устойчивостью. Эти структуры возникают в различных традиционных обществах как ответ на вызовы модернизации, т.е. непрерывно нарастающего технического и информационного усложнения глобального социума. Как правило, на каких-то этапах им удается (другой вопрос, за счет чего и кого) решить определенные задачи модернизации. (Даже сталинская система присущим ей способом тяжелейших деформаций и преступлений решила задачу затянувшегося перехода России от аграрного к индустриальному обществу). Аналогичная задача была решена в 70-е — 90-е годы прошлого века ценой колоссальной коррупции корейским корпоративным капитализмом — системой "чеболс".