Демократическая прогрессивная партия Тайваня и поставторитарная модернизация

Что касается последнего, то Чэнь Шуйбянь не упускал случая предпринять демарш, пусть чисто символический, подчеркивавший неизменность курса ДПП на независимость Тайваня. Курс Гоминьдана на сближение с КНР давал ему дополнительные возможности разыграть традиционную для него карту защитника суверенитета Тайваня. Так, 27 февраля 2006 г., после небольшой пропагандистской подготовки, Чэнь Шуйбянь объявил, что Комитет по национальному объединению (под «национальным» имелся в виду весь Китай) «прекращает свое действие», а вместе с этим утрачивают свою силу и соответствующие подзаконные акты. Жест Чэня был абсолютно формальным, поскольку названный орган давно уже существовал только на бумаге, но он вызвал бурю негодования в лагере «синих» и даже среди нейтральных политических обозревателей, поскольку нарушал данное самим же президентом обещание ничего не менять в существовавшем порядке отношений между двумя сторонами Тайваньского пролива. Некоторые гоминьдановские законодатели потребовали даже импичмента президента. О своем резко отрицательном отношении к этому решению Чэня недвусмысленно заявили и США.

В дальнейшем антикитайская риторика Чэнь Шуйбяня продолжала набирать обороты. Наконец, 4 марта 2007 г. он выступил с заявлением о том, что «Тайвань хочет независимости, хочет исправления названия государства, хочет новой конституции и развития»[222]. Тогдашний председатель ДПП Ю Сикунь высказался еще резче, заявив в интервью Международному радио Тайваня, что он готов отказаться от существующего статус-кво в Тайваньском проливе[223]. Одновременно Чэнь Шуйбянь все настойчивее пропагандировал идею особой национальной идентичности Тайваня: с начала 2007 г. вошел в силу принятый еще в конце 2004 г. закон о том, что в тайваньских паспортах рядом с названием государства – Китайская Республика – в скобках должно стоять слово «Тайвань». Тогда же из названий ряда крупных государственных компаний было убрано слово «китайский», появились почтовые марки с надписью «Почта Тайваня» (они, как легко догадаться, были посвящены восстанию 28 февраля). В учебных заведениях с новым размахом пропагандировалась выработанная ДПП версия тайваньской истории, по всему острову были убраны статуи Чан Кайши. В сентябре 2006 г. международный аэропорт Тайбэя перестал носить имя Чан Кайши, а через год даже Мемориал Чан Кайши в Тайбэе был переименован в Площадь свободы и Мемориал демократии. Началась также кампания против «культа Сунь Ятсена», который, как утверждали идеологи ДПП, «ничего не сделал для Тайваня».

Определенная радикализация курса ДПП в вопросах международного статуса Тайваня и тайваньской идентичности в 2006–2007 гг. во многом объяснялась потребностью мобилизовать партийный электорат в условиях приближавшихся президентских выборов и катастрофического падения рейтинга партии. Нельзя не учитывать и фактор присутствия ССТ на крайнем левом фланге Зеленого альянса. С одной стороны, ДПП крайне нуждалась в поддержке ССТ в Законодательном юане. Но с другой стороны, если ДПП делала выбор в пользу более умеренной позиции, ССТ вполне мог привлечь к себе многих потенциальных сторонников ДПП. В такой ситуации радикальный курс по важнейшим вопросам самоопределения Тайваня выглядел оптимальной политической тактикой. Однако такой курс демонстрировал вопиющее противоречие между идеологическими установками ДПП и ее реальной политикой в отношении Китая. Это противоречие подрывало главный ресурс в политической борьбе – кредит доверия к партии со стороны избирателей.

Для самих руководителей ДПП противоречие между расширением контактов с континентальным Китаем в реальной жизни и усилением антикитайской риторики, возможно, не составляло проблемы. В известном смысле именно неизбежность сближения Тайваня и континентального Китая в экономике давала свободу для самых экстремистских, порой выходивших за грань здравого смысла заявлений и лозунгов лидеров ДПП. То есть антикитайская риторика лидеров ДПП потому и могла отличаться таким радикализмом, что она выполняла всецело идеологические функции и не имела отношения к действительным тенденциям в отношениях между континентом и Тайванем и, следовательно, не предполагала никакой ответственности за сказанное. Однако это вопиющее противоречие между идеологическими установками ДПП и ее реальной политикой в отношении Китая заставляло избирателей сомневаться в искренности намерений вождей ДПП и разрушало авторитет партии в обществе.